– Это не ответ, – сказал картограф, беря ее ладонь и нежно пожимая.
– А твой вопрос не был вопросом. Ты его сформулировал как обвинение.
– Не сомневаюсь, что ты можешь повторить его дословно. И я убежден, что ты помнишь номера всех машин, припаркованных внизу.
– Весь фокус в том, чтобы найти машины, которые выделяются, – сказала она. – Иначе слишком многое нужно держать в памяти.
– Это признание?
– Это я дурачусь вместо того, чтобы расстраиваться. И, шпионка я или нет, я не верю, что ты спрашиваешь из-за моей наблюдательности.
– А может, я из-за того спрашиваю, что ты в группе советников от нацбезопасности? У всех вас в этой группе очень похожий расплывчатый послужной список в дипорганах. Вы самые подозрительные люди за столом переговоров.
– А ты-то сам? Как ты начал рисовать границы и вести переговоры о рубежах? Какую картографическую школу окончил? Много уже стран сформировал? – Она надавила на его пальцы ноги своими. – У каждого на этих переговорах есть собственное прошлое.
– Я защищал и защищаю интересы нашего народа. Чтобы добиться чего-то для нас, всегда надо вначале сделать что-то для вас. Вот из-за чего меня включили в делегацию. Я хорошо умею торговаться с евреями.
– А почему тебе в нее захотелось – в эту делегацию?
– Я глубоко убежден, что если палестинцам хватило таланта построить вашу страну, то мы и свою сумеем построить.
– Поверь мне, я хочу, чтобы у вас вышло. Давно пора, чтобы мы получили нашу страну в свое полное распоряжение.
– Начинается!
Он принялся имитировать потасовку, и Шира была более чем рада в ней поучаствовать.
Когда они перестали кататься, она сидела на нем верхом, притискивая руками его плечи к матрасу.
– Ну так что? – спросил он. – Шпионка?
– Если бы я была, думаешь, я лежала бы тут с тобой? Или ты искренне считаешь, что это составная часть моей работы?
Картограф молчал.
– Будь откровенен, – сказала она. – Или не будь. Не стесняйся покривить душой. На мой вопрос существует правильный ответ.
Он по-прежнему безмолвствовал. Похоже, это был наилучший выход из положения.
– Еще чуть-чуть – и я очень серьезно обижусь, – сказала Шира. – Ты что, действительно сомневаешься?
Она хорошенько ухватилась за волосы, которые ковром покрывали его грудь, и зло дернула.
Картограф не пожаловался, что ему больно: она ведь и хотела причинить боль, это было ясно обоим. Он просто негромко взвыл.
– Я бы ни за что! – промолвила она в ярости, объем и силу которой у него не было возможности понять даже отдаленно. Злая и уже влюбленная по уши, она рухнула к нему обратно и крепко-крепко его обняла, своего картографа. – Только через мой труп, – добавила она. – Я не из таких. – Но так же доподлинно, как то, что сказанное ею сейчас было сказано абсолютно искренне, что это была полная правда, идущая из глубины сердца, она знала: такой, какой стала теперь, она стала единственно из-за того, что сделала тогда.