– Пока что, Фарид?
– Пока мне не пришел в голову ты. Твои телефоны! Ты вдруг возникаешь со своим бизнесом. Возникаешь со свободными деньгами, как раз когда они нам нужны. С компьютерами, когда они нам нужны. И я их беру. Я беру твои чертовы восстановленные телефоны. Я переправляю их своим людям в Газу. И теперь мой брат и все, кто был рядом, погибли.
– О господи… – Джошуа судорожно обрабатывает услышанное. – Ты же не думаешь, что я…
– Чего я не думаю – это что сумею пройти через твои ворота. Если бы думал, что смогу забраться в твой дом и задушить тебя своими руками, так бы и сделал.
– Друг, прошу тебя, что ты говоришь? Я, честно, ничего не понимаю.
– Совсем роскошный, правда же, был бы у тебя денек, если бы я, ко всему, дал тебе повод застрелить меня на твоей лужайке?
– Никто не хочет тебя застрелить, Фарид.
– И все-таки за то, что ты сделал, мы отомстим. Уже улицы Газы полны скорбящих. Уже люди идут маршем. Включи телевизор. Найди новости. Увидишь. Человеческая река длиной в пять километров.
– Но я же к этому не имею отношения.
– Не позорься дальше. Это звонок вежливости от твоего врага. Я просто хочу, чтобы ты знал: экономика террора только укрепится от этого. За детей, которых ты у нас забрал, мы отплатим тем, что заберем детей у тебя. Вот что я хотел сообщить тебе, Джошуа. Все имеет свою цену. Сегодня ночью ты убил своих собственных детей.
– Нет, постой, Фарид, – говорит Джошуа. – Ты говоришь ужасные вещи, не надо.
– Ужасные вещи для канадца? Какое дело яхтсмену из Торонто до евреев и арабов по всему свету?
– Конечно, есть дело, – говорит Джошуа. – Дети – это дети. Что бы ты ни говорил, как бы ты ни угрожал…
– Никто не угрожает, – говорит Фарид. – Не о том речь, что мы хотим что-то сделать, что мы сидим и планируем какой-то ответ. Я позвонил, чтобы ты понял: того, что уже приведено в действие, могло и не быть. Тому, чего уже нельзя остановить, дан ход из-за сегодняшнего, из-за тебя.
Джошуа знает, что ничего не следует говорить, его учили не выдавать себя ни единым словом, и все же он испытывает аномальное побуждение отозваться. Он словно оказался по другую сторону всех перегородок, стен, бастионов, возведенных, чтобы оградить его от обычных человеческих чувств в отношении Фарида.
Доля секунды – и он решается.
– Не мы начали эту драку, – говорит он.
– Вы ее начали.
– Что бы ты ни собирался сделать, прошу тебя, умоляю – ты же разумный человек. Давай все обсудим.
– Что я собираюсь сделать, уже сделано.
2014. Лимб
С усилием поднимаясь из кресла, Генерал складывает газету по сгибам и оставляет ее, как и миски, бывшие у него на коленях, на подносе рядом с чаем. Звук выстрела – вот что тянет его. Но он противится побуждению побежать в ту сторону. Вместо этого Генерал заставляет себя вернуться к тому зеркалу и, подойдя, сдергивает с него ткань.