2002. Берлин
Джошуа шлепает ладонью по ночному столику в поисках часов, затем щупает стену поверх изголовья, чтобы зажечь бра над кроватью.
– Который час? – говорит он в телефон, второй раз уже спрашивает, и ответа опять нет.
Он знает, что это Фарид, это он позвонил глубокой ночью, а теперь молчит, слишком долго молчит и тяжело дышит в трубку.
В этом дыхании Джошуа слышится тихий сдавленный плач, он и вообразить не мог, что Фарид может издавать такие звуки.
– Который час? – спрашивает он снова, стряхивая остатки сна, хотя уже видит на экранчике часов: 3:55.
– Ты – новый, – говорит Фарид.
– Не понимаю, – отвечает на это Джошуа. – Кто я новый? Что происходит?
– Ты. Ты новый. Это не осведомитель на месте. Это не беспилотник в небе. Это всего-навсего ты.
– Какой еще беспилотник? Я ничего не понимаю, Фарид.
– Подарок небес для тебя все сегодняшние ночные дела, не так ли? К удару приплюсовался бонус. Мы все стали соображать между собой, как так вышло. Переговаривались не думая. Теперь вам будет что просеивать, анализировать, чтобы лучше понимать связи, кто с кем, какая картинка с какой, теперь вы по-новому прикнопите фотки на ваших досках.
– На каких досках, Фарид? Я не понимаю тебя.
– Мы все проявили безалаберность, я знаю. Но такую крупную утечку нельзя оставлять, дыру надо заделывать сразу. Есть кто-то внутри, другого никто и предположить не мог. Потому что в Газе все абсолютно надежно. И тут меня осенило – тут, в Берлине, на другом конце света. Это я. Я слабое звено. Слишком все тютелька в тютельку, слишком кстати ты вдруг появился.
– Что случилось? – говорит Джошуа. – Да объясни же мне, наконец.
– Даже теперь продолжаешь.
– Послушай, сейчас четыре утра. Я ничего не продолжаю. Я спал.
– Кровавая бойня, Джошуа.
– Не понимаю. – Голос Джошуа сделался высоким, его уже прошиб пот под одеялом.
– В Газе вытаскивают трупы из-под обломков, а дома еще горят. Ты поразил свою цель. Ты убил моего брата. Твоя удача, Джошуа. Ты сделал его мучеником, мы к этому всегда готовы. Но дети, Джошуа. В соседнем доме. Там погибла целая семья. Что ты сделал?
– Что ты говоришь, друг? Мы в Берлине. Я в Берлине.
– Израильтяне бросили бомбу на дом, где был мой брат. Но разрушили не только его, но и соседний.
– Пожалуйста, – говорит Джошуа под стук колотящегося сердца. – Просто дыши. Вдохни и выдохни. Медленно.
На самом-то деле он к себе обращается, себе пытается приказать. Паника – ему так трудно с ней справляться, вот она уже закипает, пузырится.
– Никого, – говорит Фарид. – Никого нового в нашем кругу. Ничего нового на месте. Ничего не изменилось ни в Газе, ни в Дамаске, ни в Бейруте. Никому ничего не приходит в голову, пока…