Меня воспитывали на традициях. Виды священного Иерусалима, далекого, как рай. Такого драгоценного, что Господь пощадил его, когда насылал на землю потоп.
Я могу показать вам долину, где Давид убил Голиафа. Прочесть наизусть любовные песни, написанные его сыном Соломоном. Тринадцать раз он был осажден и двадцать раз завоеван. Я могу провести вас по улочкам Старого города и про каждую из них рассказать историю.
Это мои знания. Книжные. Я думал, что выучил все про Иерусалим, а оказалось, мои представления очень и очень устарели.
Я иду по улице, окна тут пустые, стены почернели. Булыжник отполирован до блеска. Даже ветви деревьев и крыши домов почистили. Каждый пятачок, где лежало тело, отмечен свечами. Пятьдесят здесь, сотня там. Временные маячки перед тем, как появятся памятники.
Я направляюсь к кафе. Киваю владельцу, смотрю на всех этих людей снаружи – они позируют перед камерами, друг перед другом, давая понять, что способны прожить этот день как ни в чем не бывало.
Сажусь за свой столик, заказываю кофе. Официантка уходит к своей машине. Подперев рукой подбородок, гоню прочь мысленные картины: раскрытые рты, тучи дыма. Взрывы, как дикие птицы.
Сегодня день обретения религии. Время признать, что один бог правее другого, и увидеть в печальной действительности завет – некое обетование того, что будет лучше. Знаки есть, стоит лишь приглядеться. Если очень захочется вновь вернуться к старым ведениям – щепотка соли через плечо, молитва перед дальней дорогой, красная священная нить на запястье.
Колдовство и суеверия.
Утешение.
Гул, сотрясший воздух, врывается в кафе. Волосы у меня встают дыбом.
Остальные беседуют и едят. Одинокая женщина уставилась куда-то невидящим взглядом, не перевернутая журнальная страница застыла на полдороге.
– Истребитель, – говорит официантка и, опершись на барную стойку, улыбается.
Она умудренная опытом. Бывалая. Военный самолет, очевидно. Преодолел звуковой барьер.
Я хочу улыбнуться ей. На самом деле я хочу стать таким, как она. Я сосредоточиваюсь, делаю глубокий вдох, присматриваюсь к ней. Замечаю: как опираться на барную стойку с умным видом. Нельзя допускать громких возгласов, порывистых движений.
Хочу взять чашку с кофе – она дребезжит, я обжигаю пальцы, отдергиваю руку.
Ужасная дрожь в руках. Вчерашние звуки не выходят из головы. Прочищаю ухо, как пловец. Проблема с мелкими частотами, я уверен. Характерный для Иерусалима звон в ушах.
Официантка применяет ко мне свой официантский прием. Подает мне большую округлую сдобу, маковые зернышки в глазури. За счет заведения, что-то вроде обмена. Мы тебя уважили, ну и ты не сходи с ума.