– Они ждут, чтобы Берл умер от старости. И дадут тебе развод, только когда поплетутся по грязи от его могилы. Хватит уже. Если для того, чтобы ты могла жить, он должен умереть, позаботься об этом сама. – Для большей убедительности Лили ткнула иголкой и дважды нажала на педаль, после чего вырвала у дернувшейся Гитты освободившийся волосок.
– Иногда я об этом думаю, представляю всякое. Как Берл валяется ничком в луже за продуктовым – захлебнулся или у себя дома шею сломал – свалился с лестницы, в руке разбитая лампочка, а с потолка свисает пустой шнур. Несчастный случай. Никто не догадается. Никаких следов – ни от него ко мне, ни от меня к тебе, ни от тебя к мужу, чей двоюродный брат знает людей, которые за такое берутся.
– Это всего лишь сделка, Гита. Жизнь Берла в обмен на твою. И на сегодняшний день цена вполне справедливая.
– Не говори так, это ужасно. Остается обратиться к свату. Куда более разумно.
– А разве я не говорила про свата с самого начала? Хочешь, чтобы дело было сделано, так подойди по-деловому. Чем пытаться разжалобить раввина, ступай прямо к тому, с кого все началось. Если этот тип вас поженил, пусть и разженит, и дай ему понять, что есть и более верные способы. Поверь мне, не само убийство, но перспектива убийства – вот что действует безотказно.
– А если он откажется?
– Тогда остается убийство. Беспроигрышная ситуация. На этот раз. Для Гиты. Беспроигрышная.
Глядя на нее сейчас, Либман вспомнил, какой она была. Он человек благочестивый и не из тех, кто на женщин засматривается. Но если ты сват, так ты профессионал, все равно как, например, врач. Поэтому хочешь не хочешь, а смотри, причем непредвзято.
Память подтвердила, что он не ошибся: перед ним женщина, которую нелегко сосватать.
Не то чтобы он сильно придирался, а мог бы, например, ведь у нее один глаз чуть выше другого, а одна грудь ниже другой и торчит как-то наискось, будто пытается от конфуза спрятаться у Гиты за спиной. И даже ее пресловутая волосатость была тут ни при чем.
Чего Коротышка Либман не мог себе позволить, так это закрывать глаза на ее натуру. Великодушный человек мог бы сделать вид, что не заметил. Но свату положено знать – такая у него работа. Гита Флуг всегда была не как все, и это пугало. И хотя ей часто приходилось терпеть несправедливость, в Ройял-Хиллз к ней испытывали даже некоторую благодарность. Жаль ее, конечно, но всегда кому-то приходится страдать. Пусть уж лучше это будет Гита. Ну а про себя думали: Гита получила то, что заслуживает.
Этот общий, хоть и невысказанный настрой Либману был горше всего. За тридцать шесть лет успешного сватовства она у него единственная агуна. И своей единственной агуне он обязан своим успехом.