Леонид, посмотрев на часы и сверившись по времени, еще раз проверил все у всех, и мы пошли дальше, не дожидаясь первую группу альпинистов.
* * *
Возможно, это была тоже ошибка. И надо было дождаться тех, что внизу. Но я сама рвалась, как и все к вершине. Мы выбрались на плечо Абруции и, вдохнув холодный воздух высокогорья, были решительны и готовы к подвигам. Я тогда была, как и все. Это была горная болезнь, которая захватила нас всех.
Я тогда не понимала, что это все она. Богиня гор овладела нашими сердцами и разумом. Всеми нами. И всему виной, моя любовь к Леониду Волкову. Но тогда я этого не могла знать.
Штурм вершины делался почти всегда в альпийском ускоренном стиле, что приводило к трагедиям. Именно по классическим маршрутам и для горных туристов. И то, что было сейчас тоже не исключение. В отличие от Эвереста, где предварительно разбивались промежуточные лагеря для ночевок и отдыха. Тут это было практически невозможно. В первую очередь из-за недостатка времени и смены быстрой климата. Плюс конфигурация самой вершины. Плюс или минус, но некому было прокладывать заранее маршруты. И все восхождения творились на свой страх и риск.
На самом деле как мне сказал сам Леня, русские никогда так не делали. Только не на таких высотах и не на таких вершинах как эта. Всему виной деньги. Кто платит, теперь и командует. Все зависит от длинного доллара.
— Если бы не такие, как тот же Дон Штерман — произнес мне еще в базовом лагере на Балторо мой Леня Волков — Альпинизм бы захирел вконец. И мы бы остались не у дел. Без своей любимой работы. А таким как Дон Штерман вершину подавай как на блюдечке. Они даже об опасностях и последствиях особо не думают. Вынь да полож, раз заплачены деньги. Доставь его на вершину, и плевать на все. И это не их забота. И вот тогда и происходит то, что гибнут люди. Такие как этот Дон Штерман, так и хорошие альпинисты проводники. И виной всему такой вот альпийский в один заход скоростной штурм вершины по классике. Без хорошо подготовленных по маршруту промежуточных лагерей.
Как сказал мне Леонид, лагеря вообще-то были, но это было скорее символично, чем основательно. Так, чтобы передохнуть на какое-то время и идти дальше. И это оказывалось опасно и катастрофично для самих восходителей. Гора словно не давала никому пощады и передышки. Те, кому повезло подняться и спуститься с нее, как правило, говорили, что постоянное движение вверх и потом вниз, это и было их залогом к спасению. Это не давало остыть разгоряченным мокрым от текущего пота под теплой одеждой телам, что лишало возможности переохлаждения в моменты отдыха, где нужно было обязательно просушить все, что было мокрым. Иначе было бы обморожение и переохлаждение на высоте, где этого сделать было нельзя. Особенно в Зоне Смерти, за восемью тысячами метров, как на Эвересте.