Придет ли день, когда Одри удастся допить свой чай? У нее в руке дымилась пластмассовая чашка.
– Службы Версаля и Орлеана? Демоншо? Может, мне сначала кто-нибудь объяснит?
– А, да, извини. Две самые важные вещи.
Люси подошла к своему столу и показала распечатку статьи из «Паризьен»:
– Первое: Паскаль расшифровал послание на кардиостимуляторе. Это отсылка к статье, в которой сообщается об обнаружении тела женщины в Эссоне. Итак, если верить Ангелу, дело трехлетней давности несет в себе загадку маленького Луки. Какой секрет может связывать труп трехлетней давности и едва родившегося младенца? Они постараются разобраться с этим.
Люси показала им фотокопии. Серая карточка, водительские права.
– А теперь о Демоншо…
Она выложила рядом снимки с места преступления. Одри задержала изумленный взгляд на трупе собаки. Пропорции животного превосходили ее худшие предположения.
– У Карателя при себе было удостоверение личности и другие документы. На самом деле его зовут Арно Демоншо, тридцать восемь лет, проживает в Валь-д’Уаз. Минивэн из леса Бонди записан на его имя. Вот все, что мы на данный момент о нем знаем. Никаких судимостей, в полиции на него ничего нет.
Она показала большую связку ключей, лежащую на дне ее сумки. Некоторые из них были тяжелыми и старинными.
– Это мы тоже нашли в бардачке минивэна. Хоть слесаря не придется вызывать.
Никаких простоев, расследование продолжается. Шевалье мертв, Демоншо тоже, но кто были те зрители у края ямы? Почему умер Ангел? В чем заключается секрет Луки? У них оставалась еще масса вопросов, на которые предстоит ответить. Учитывая, какую огласку и размах приобрело дело, совершенно очевидно, что начальство потребует от них отчета, не оставляющего и тени неясности.
Они отправились в дорогу, Николя за рулем, Люси рядом с ним. Одри настояла, что займет заднее сиденье. Она вцепилась руками в колени и разглядывала Николя по диагонали: гнев, который он, казалось, сдерживает, судя по сжавшимся челюстям, огонек, пляшущий в хрусталике правого глаза, как если бы там прокручивался фильм и трогательный, и грустный. О чем он думает?
Жирное и щедрое дыхание полей изгнало душный запах города. Идущие до самого горизонта темно-зеленые пласты с ярко-рыжими вкраплениями все еще боролись с бурой гнилью осени. Одри открывала для себя другую Францию, северную, сдержанную, почти стыдливую, скрывающуюся за чувственными изгибами своих тучных долин и потрясающе красивую.
Около часу дня они приехали в местечко всего из нескольких домов, раскиданных там и сям. Сельская дорога петляла до стоящего на отшибе участка Демоншо – старой фермы на заросшей травой земле в самом сердце песчаных равнин. Одри подумала о земле Шотландии или даже Лапландии, об открытой в бесконечность долине огненного цвета. Известковые стены дома, его пристройки и пустая конюшня с их плоскими сизыми черепичными крышами растворялись в пейзаже, словно тая в вечности мира. Чуть в стороне устье старого колодца тянуло свои губы к небу.