Объектив приблизился к спине палача. Одним движением мужчина упал на колени, вытянув нож вперед и загородив тело. Камера на секунду дрогнула, отстранилась, огибая спину, и стало видно, как нож, вонзившись в плоть, спускается от грудины к брюшной полости. Палач достал оттуда печень и поднял перед собой. Тело скорчилось, забилось, как флаг на ветру, и застыло. Круг масок стянулся ближе, убийственные улыбки появлялись отовсюду, заполняя пустоту ночи.
Николя осознал, что не дышит, и воздух волной хлынул в него, свистя в легких. Он посмотрел на Сильвена, тот с уверенностью кивнул:
– Знаю, знаю… Я еще не просек, но какой-то фокус тут точно есть. Когда мужик наклоняется с ножом, он закрывает обзор, да еще проблема с наводкой на фокус. Все плывет, и на долю секунды тела больше не видно. Вот в этот момент они и передернули, я уверен. Вспоротое тело вполне может быть фальшивкой, муляж с органами животных внутри или что-то вроде. Можешь мне поверить, ребята так продвинулись, что ты не заметишь разницы между настоящим трупом и фальшивым.
«Her Last Bloody Day». Каратель с ножом в руке был совсем не похож на актера. Из своего ящика в морге Фабрис Шевалье мог бы это подтвердить. Коп был убежден, что на этот раз речь не идет ни о спецэффектах, ни о симулированной смерти. Клан собрался, чтобы присутствовать при настоящем жертвоприношении. Этой женщине вспороли живот и вырвали из него печень.
На экране Демоншо положил орган на грудь трупа, встал лицом к объективу. Алый рубец пятнал его маску. Кивнув, он велел камере приблизиться. Объектив развернулся к полу. Николя без труда представил себе, как тот, кто держит камеру, подходит, переводя слегка опущенный вниз объектив от разреза, в котором угадывались молодые органы, к еще нетронутому, но трагически неподвижному горлу. Когда Каратель свободной рукой снял маску с жертвы, камера поднялась на несколько сантиметров, обнажив скрытое за ней лицо.
Шок.
Николя знал эту женщину.
Шарко стоял в оперативном штабе в своем вечном темно-сером пиджаке, измятом на спине. Перед видеомагнитофоном справа от него расположились Паскаль и Люси, а слева Николя.
Одри подошла к Белланже, тот как ни в чем не бывало вежливо подставил щеку, а когда она спросила, как дела, только повел подбородком в сторону экранов, которые вернулись к своему изначальному предназначению: три из них были подключены к камерам, направленным на берега Сены.
Вода цвета старого песка была повсюду. Один экран показывал Зуава и разор на набережных. На экране внизу Одри увидела снятый с низкой точки порт Ван Гога. Камера наверняка была установлена на мосту Аньера. Баржи сцепились, как гигантские кусочки лего. Некоторые развернулись вокруг собственной оси, сдвинувшись в сторону соседей. На заднем плане она узнала судно Николя и его болтающиеся на волнах полуразваленные мостки. Она молча сглотнула, бросила на него быстрый взгляд, села и повернулась к Шарко. Он искоса ее оглядел и начал: