Николя с трудом представлял себе масштаб последствий. Что произойдет, если человек будет жить сто пятьдесят или двести лет? А если больше?
– Где он работает? В какой компании?
– «TechViva», биотехнологическая фирма, расположенная в Булонь-Бийанкур.
Одно из предприятий Мишеля Ортмана… Копы обменялись понимающим взглядом: тот факт, что бизнесмен замешан, больше не вызывал никаких сомнений. Николя показал фото Эмилии Робен на своем телефоне. Замдиректора заверил, что не знает ее, и не нашел ее имени в картотеке пациентов центра. Если верить информатике, суррогатная мать никогда не проходила оплодотворения в этой клинике.
– И тем не менее в 2016 году ее оплодотворили эмбрионом из вашей клиники, – пояснил Николя. – Если точнее, это эмбрион младшего брата Эркюля, ребенка-лекарства, созданного в ваших стенах в 2012-м. Один из сверхкомплектных эмбрионов, которые некогда были заморожены. Простой вопрос: возможно ли это? Могла ли подобная процедура ускользнуть от вашего контроля?
Лицо врача скривилось, и возникла пауза, указывающая на то, что в его голове зародилось зерно сомнения. Когда скрытый период завершился, он заговорил:
– Подпольное, незаконное оплодотворение, проведенное здесь, в наших стенах, так, что не осталось никаких следов ни в компьютерах, ни где-либо еще, решительно невозможно. В течение дня об этом и думать нечего, в центре слишком много народу. А ночью повсюду работают камеры наблюдения, служба безопасности систематически проверяет все входы в любое отделение клиники. Конечно, профессору часто случалось… задерживаться допоздна и оставаться одному в центре репродуктивной медицины. Но он не сумел бы провести сюда женщину, чтобы… чтобы оплодотворить ее, пришлось бы подкупить слишком многих. Я не вижу, каким образом…
– Но если женщина не могла прийти к нему, мог ли он прийти к ней? – спросила Одри. – Вынести отсюда эмбрион и оплодотворить ее где-то еще?
Замдиректора сохранил спокойствие, услышав предположения, которые могли бы заставить его подскочить до потолка.
– Это отвратительно и, как вы сами понимаете, идет вразрез с любыми этическими правилами, которые и делают нас достойными и ответственными врачами, но да, такое возможно. Все становится реальным, если располагать, как профессор, необходимыми разрешениями. У него есть допуск к чему угодно. Оплодотворение само по себе не самый сложный этап, речь не идет об инвазивной хирургии: эмбрион просто вводится в матку катетером. Несколько инструментов, бинокулярная лупа… Скажем так: эта гинекологическая процедура чуть сложнее обычной, но вполне доступная профессионалу.