Долго тянулась эта тягомотина. За окном уже стемнело. Несколько раз звонил телефон, и куратор односложно — да… нет… хм… — отвечал кому-то, а потом непременно извинялся передо мной и вновь заводил свое. Наконец куратор — то ли утомился, то ли понял, что ничего от меня не добьется, — сказал: как бы то ни было, он не теряет надежды на плодотворное, полезное для обеих сторон сотрудничество. Если что узнаете-увидите-услышите, вы понимаете, о чем я, непременно позвоните, вот вам телефончик, только не записывайте, запомните, смотрите, какой простой номер — все двойки да нули. Запомнили? Чтобы отделаться, я кивнул, а куратор, проводив меня до двери райотдела, долго тряс руку и благодарил за то, что я при всей своей занятости на идеологическом фронте выбрал время и так вот запросто, не чинясь, заехал.
Выйдя на улицу, я смачно сплюнул и сунул ключ в дверной замок своей машины. И тут же себя обложил — надо же, так перепугался вызова в гэбуху, что забыл запереть дверь. Лишь усевшись и включив зажигание, я обнаружил: забывчивость ни при чем — машина внаглую взломана и обчищена. Понятное дело, специалистам конторы ничего не стоило аккуратно открыть двери, но они просто выдавили форточку. Почему? Может, это была открытая угроза, может, жалкая имитация заурядного уличного грабежа — это под дверью-то райотдела! Но скорее всего, они просто поленились подобрать ключ.
Я кинулся смотреть, что пропало. На заднем сиденье, на грязном снегу возле машины были разбросаны гаечные ключи и отвертки. Взяли только спортивную сумку, которая служила мне одновременно и портфелем, и авоськой. В качестве авоськи она содержала батон хлеба и пакет полугнилой картошки из овощного рядом с редакцией — пусть подавятся, а вот в портфеле я хранил целую пачку документов, рукописи и записные книжки, в том числе телефонные, в том числе ежедневник.
И тогда уперли ежедневник, и сейчас уперли ежедневник! Я вспомнил, как куратор во время беседы со мною угукал и хмыкал в телефонную трубку, должно быть, давая «добро» на взлом моей машины, и меня охватила ярость.
Я бросился к двери райотдела и так вдавил кнопку звонка, что у меня побелел палец. Дверь мгновенно отворилась, словно куратор ожидал моего немедленного возвращения. Он стоял на пороге и всем своим видом демонстрировал фальшивое удивление и озабоченность. Ай-ай-ай, какая неприятность! Документы, бумаги, что вы говорите, ах, какая неприятность! Я немедленно вызову милицию, только вы им не говорите, что были у нас, скажите, просто зашли в магазин…
Милицейский наряд в желтом «уазике» появился через несколько минут, но врать мне не пришлось, потому что поблизости никакого магазина не было, а менты, смущенно отворачиваясь от меня и не задав ни единого вопроса, быстренько составили протокол, пообещали позвонить, если пропажа обнаружится, и так же быстро укатили.