У любой медали есть оборотная сторона. Чудо сантехники, украшение квартиры порою приносило неудобства. Застенчивым гостям затруднительно было незаметно отлучиться по своим надобностям. Да и сама Нелли, дама отнюдь не закомплексованная, порой испытывала неловкость, когда Ниагара громогласно извещала гостей: «Вот наша хозяюшка и пописамши! А вы тревожились, куда это она пропала. У-у-у!»
Итак, собравшиеся в Неллиной гостиной заулыбались. Кроме высокого, который был в доме впервые и, должно быть, Ниагарой еще не успел воспользоваться, и меня — я любопытствовал, кого еще он с собою привел.
Долго любопытствовать мне не пришлось — вновь отодвинулась портьера, знаменуя очередное явление в этом спектакле: те же и…
На пороге, смущенно переминаясь с ноги на ногу, стоял полноватый человек среднего роста.
Я узнал его сразу, хотя видел только однажды и с той поры минуло больше пятнадцати лет. Это был куратор.
Тогда, в строении номер три, я беседовал с худощавым, спортивного склада молодым человеком, теперь он раздобрел, появились брюшко и второй подбородок, но мальчишеский вид сохранился — недаром говорят, что маленькая собачка и в старости щенок. Та же наигранная приветливость, тот же аккуратный проборчик, такой же недорогой, но тщательно отутюженный костюмчик, крахмальный воротничок, комсомольско-пионерский галстук.
— Познакомься, это Май Игоревич, товарищ и коллега Вячеслава Харитоновича, — сказала Нелли, на сей раз представляя не меня, а мне, как того требовала, должно быть, сложившаяся у нее в голове табель о рангах.
— А мы давно знакомы, — радостно сказал куратор, протягивая мне руку.
Я подумал, что эта его реплика как бы зеркальное отражение моей — когда Нелли представляла меня высокому, но сделал вид, что не заметил его протянутую руку, и свою не подал.
Куратор тоже сделал вид, что не заметил моей не-дружелюбности, и как ни в чем не бывало продолжал:
— Если не запамятовали, мы встречались по общим делам, когда я еще служил в комитете.
Это меня взбесило. Не хватало мне репутации стукача.
— Не было у меня с вами общих дел, — отрубил я.
— Разумеется, разумеется. У меня к вам дело было, у меня, — охотно поправился он и, уже обращаясь ко всем собравшимся, весело пояснил: — Их брат журналист любил позабавиться самиздатом, а нам, в райотделах, приходилось отдуваться. Ох и болела же у нас голова из-за этих пасквилей! Из-за самиздата, я хочу сказать. Что ни день — на ковер. Что нам делать оставалось? Мне сверху накачку дают, а я спускаю вниз, своим подопечным. Так вот и жили. Так и познакомились.