Так вот, Гоша утверждает, что у индивида, который в сердцах произносит это короткое энергичное слово, резко изменяется аура, укрепляется и расширяется биополе — не поручусь за точность терминологии, но по смыслу так.
Как бы то ни было, я его произнес и успокоился. Не забыл, не выбросил из головы события последних дней и недель, а принял их как данность и стал относиться к ней, как относятся люди к явлениям природы. Вот сейчас, ноябрьским утром, за окном закружились первые предвестники зимы — белые мухи. Что мне, рвать на голове оставшиеся волосы? Да нет же — надо просто готовиться к зиме: вытащить теплую куртку, сменить в машине масло.
Я так и поступил: оделся потеплее и пошел к машине. Я был безмятежно спокоен и не вышел из себя, даже увидев, что все четыре колеса моего «москвича» спущены, — не иначе белобрысый и его спутник отвели душу. И с этого момента стал жить своей нормальной московской жизнью. А именно: сдал в прачечную постельное белье, купил-таки новый телефонный аппарат, принялся наконец за работу.
Собственно говоря, после возвращения в Москву я уже несколько раз забегал в издательство, обозначив, что приступил к выполнению служебных обязанностей. Большего не требовалось: в издательстве всегда царил бардак, оставалось только гадать, как при этом выходили книги, сейчас же из-за сокращения неразбериха приняла просто фантастические масштабы. Зафиксировав свой выход на службу, раздав положенные после зарубежной поездки сувениры — зажигалки, ручки, пузырьки с белилкой для подчистки рукописей и прочую дребедень, выкурив пачку сигарет на лестничной площадке, я на неопределенное время мог исчезнуть, тем более что, как оказалось, лично мне сокращение пока не угрожало: ежегодник, который я составлял и готовил к печати, оставался в плане, к тому же по неведомым мне причинам его держал на контроле главный редактор издательства. Короче, прикрываясь великолепным эвфемизмом «библиотечные дни», я мог продлить свой отпуск и предаться сладостному безделью.
Увы, это не для меня. Более четверти века непрерывного трудового стажа сделали из меня рабочую лошадь, которая на отдыхе в стойле отчаянно мается, не находя себе места. Кроме того, жалкая мерка овса, которую этой лошади выдавали в издательстве, сулила лишь полуголодное существование. Надо было прекратить лениться и начать прирабатывать. И я решил: хотя ежегодник служит мне надежной крышей, сохранять которую следовало бы как можно дольше, все-таки я его быстренько добью, сдам, а там видно будет.
Приехав в издательство к обеду, я уже в коридоре обнаружил признаки праздничных приготовлений. Дверь в дамский туалет была распахнута настежь. Поравнявшись с нею, я деликатно отвернулся, но услышал шум воды из крана и звон посуды. И тут же, едва не сбив меня с ног, из туалета вышла заведующая моей редакцией Виолетта Петровна с подносом, на котором громоздились свежевымытые рыночные яблоки, укрытые гроздьями винограда.