— Послушайте, я на самом деле ничего не знаю. Меня никто к Казаку не посылал, никто ничего не передавал для него, он мне ничего не давал. Говорю вам, я ничего не знаю.
— Ладно. Не знаешь так не знаешь. Может, забыл. Что ж, будем вместе вспоминать.
Командир говорит это спокойно, без малейших следов раздражения. Он уверен, что своего добьется, а спешить ему некуда.
— Доставай инструмент, — бросает он русскому.
Не могу оторвать глаз от длинного штыря с проводами, который держит в руках русский. Штырь только что был темным, но вот начинает испускать слабый, едва уловимый свет, становится темно-красным, потом ярко-малиновым. Он приближается к моему лицу, я ощущаю исходящий от него жар.
— Расстегни ему рубашку! — приказывает командир. Чья-то рука хватает меня за ворот и рвет. Сыплются пуговицы. — Давай! — приказывает командир. И тут же меня пронзает нестерпимая боль. Я слышу свой вопль и ощущаю запах жареного мяса.
— Теперь будешь гово… — Командир замолкает на полуслове.
Мне кажется, я еще кричу, но это не крик боли, а визг тормозов. Где-то за стенами пыточной, за бортом нашей тюрьмы на колесах кто-то включает рубильник — мощный сноп света бьет в глаза. Мы, пять человек в вэне, освещены им, как рыбы в аквариуме.
Снаружи раздается усиленный микрофоном голос:
— Вы окружены. Бросьте оружие и выходите!
— За руль! — орет командир.
Я вижу, как водитель перемахивает через спинку сиденья и плюхается на свое место. Слышу звук стартера, вслед за ним автоматную очередь и звон рассыпающегося стекла. Оттолкнувшись связанными ногами от пола, кренюсь направо, подминаю под себя Барби, и мы оба словно кули с ватой скатываемся на пол.
Еще одна очередь. Хлопают двери. Топот ног. Треск пистолетных выстрелов. И все стихает.
Кто-то поднимает меня за плечи и разрезает веревку сзади. Не оборачиваясь, разминаю онемевшие руки и смотри в глаза Барби. Она лежит на полу и смотрит на меня. Кажется, она улыбается. Ну и девка!
— Быстро, быстро, нет времени телиться, — торопит знакомый голос.
Я оборачиваюсь и вижу озабоченное лицо Олега.
Появляется Грегор и еще какой-то незнакомый парень. Нас с Барби торопливо освобождают от пут и запихивают в спортивную машину Олега. Машина срывается с места; последнее, что я вижу, это изрешеченное пулями лобовое стекло вэна и уткнувшуюся в руль неподвижную голову водителя.
На набережную мы возвращались той же дорогой. И доехали, мне кажется, быстрее, чем на вэне в обществе похитителей. То ли Грегор — за рулем сидел он — был водитель лучше покойника, то ли мне действительно просто так показалось, потому что я не лежал носом в пол, а утопал в мягких кожаных подушках и держал за руку Барби.