А когда проснулся, Барби лежала, прижавшись ко мне, и легонечко покусывала мне плечо, шею, ухо.
— Ты так устал, милый, — шептала она. — Честное слово, я не хотела тебя будить, но я так все равно не засну. Иди ко мне…
И я пришел к ней.
Как это было? К возможному разочарованию любителей мягкой эротики, я не стану рассказывать, как это было. И вовсе не потому, что настоящие мужчины о таком не рассказывают. Еще как рассказывают! С подробностями.
Нет, дело вовсе не в моей целомудренной сдержанности — я начисто лишен сей благороднейшей черты. Просто если об этом поведать словами, получится чистейшая банальщина. Поверьте, я не вчера лишился невинности, так что с полным знанием дела могу засвидетельствовать: с небольшими вариациями все происходило так, как бывало у меня с московскими девчонками. Я так же обнимал ее, и мои руки блуждали по тем же местам, и она так же, как наши бабы, с подобающими случаю телодвижениями отдавалась еще крепкому и в меру искушенному мужику (простите, что я так о себе), радовалась получаемому от этого удовольствию, издавала звуки, свидетельствующие об испытываемом наслаждении (или его имитирующие), добиралась жадным ртом до тех моих мест, до которых прежде добирались другие.
В общем, мы не сделали никаких открытий и ничего нового не изобрели. Но, Боже мой, как хорошо мне было!
Необъятных размеров американское одеяло давным-давно сползло на пол, и мы лежали с Барби неукрытые, по очереди затягиваясь одной сигаретой. Не гаснущие ночью огни какой-то там авеню, куда выходили Барбины окна, освещали комнату, и я получил наконец возможность проникнуть в давно мучившую меня тайну черной расы: есть ли у них, у черных женщин, разумеется, еще где-нибудь такие розовые, словно вытертые, места, как на ладошках. Когда я спросил об этом Барби, она расхохоталась и предложила мне провести самостоятельное антропологическое исследование.
Я самым бесцеремонным образом переворачивал ее, крутил так и этак, а она принимала соблазнительные скульптурные позы и хохотала при этом словно от щекотки. Розовых местечек я не нашел, напротив, ее ровного светло-шоколадного цвета кожа в ложбинке между грудей, в складках внизу живота слегка темнела, приобретая сизоватый оттенок чрезмерного южного загара.
— Ну что, сэр, вы собрали материал для курсовой работы? Для докторской диссертации? Вы намерены, сэр, материал публиковать, придать гласности? — потешалась надо мной Барби. — Как видишь, у меня нигде не вытерто. Да и откуда взяться вытертому, если все мужики вроде тебя: минуту-другую потрутся, а потом исследуют, как Джеймс скелеты. Ой, не уходи, не уходи, я шучу, шучу, иди сюда… сюда…