Между крестом и полумесяцем (Харченко) - страница 88

Мы прибежали в здание Министерства иностранных дел просить разрешения на вылет. У нас были на руках билеты. Один хлопнул дверью перед нашим носом, сказав: «Сами хотели революцию, сами теперь и разбирайтесь». Второй заявил, что ничем не может помочь. Мы пришли к старшему по званию. Я, рыдая, бросилась в ноги, умоляя помочь, ведь я беременна. Мой муж должен привезти меня домой, потому что боится за мою жизнь и жизнь нашего ребенка. Тот растрогался, сказал, чтобы мы попытались поменять билеты на рейс Аэрофлота, но если не получится, то мы снова можем прийти к нему и он постарается помочь. Мы пришли в офис Аэрофлота, но на ближайшие четыре дня, пока действовало разрешение, у них рейсов не было.

Мы вышли. Мина нервничал, но я успокоила его, сказав, что мы можем вернуться и попросить помощи у начальника, который обещал помочь.

— Нет! — ответил Мина. — Я боюсь, что у меня будут проблемы. Он может сделать так, что мы точно не вылетим.

— И что делать? — спросила я.

— Попробовать пройти без разрешения.

День вылета был солнечный, но рейс был вечером. Мы попрощались с мамой Мины. В аэропорт нас провожали Марием и Ботрос. Он стоял и ждал, пока мы сдавали чемоданы. У нас оказался перевес в пятнадцать килограммов, и мы вернули один чемодан ему. Потом мы медленно подходили к паспортному контролю, обливаясь потом. Дрожащими руками я протянула паспорт, меня пустили. Следующим был Мина. Он тоже протянул паспорт. Ему тоже поставили штамп.

— Так где же нас должны проверить?

— Уже проверили и поставили штамп!

— Мина, надо быть аккуратными. У нас пересадка в Стамбуле. Там тоже могут проверить паспорт и вернуть тебя обратно. Я возьму с собой свидетельство о браке, постараюсь их убедить посадить нас на самолет, если что.

Прилетев в Турцию, мы были слишком измучены, чтобы думать о неприятностях. Стыковка рейсов была с разницей два часа. Так что у нас еще было время пройтись по турецкому Duty free и купить швейцарского шоколада для поднятия настроения. Мы прошли через металлоискатель и оказались в зале ожидания вылета. Нас запустили в салон самолета без единого вопроса. Никому не было до нас дела.

Мы сидели в салоне самолета сонные, измученные, но довольные. Завтрак в самолете был самым вкусным завтраком, первым вкусным завтраком нашей новой жизни.

Через несколько дней после нашего отъезда город полностью ожил. Предприятия, мелкие магазины и крупные супермаркеты наконец открылись. Теперь не нужно было ехать куда-то далеко, чтобы купить мясо или молоко. Открылись также и хлебные лавки. Женщины в галабейях с корзинами на головах засуетились, набивая лепешками кульки и бросая часть в корзины. А некоторые из них уже приторговывали свежими лепешками, удобно разложенными на земле, чтобы дать возможность выбора спешащему покупателю. В городе была заметна прежняя суета: крики и свист худых мальчишек-подростков, грузных женщин, зовущих с балконов на обед своих мужей, сидящих с соседями в кафе. В воздухе витал аромат фруктового кальяна и крепкого чая. Кто-то квасил свеклу и морковь, и запах уксуса смешивался с другими запахами. В кафе жарили в прогорклом льняном масле тамейю и картошку-фри, и эти запахи тоже смешивались с остальными. «Лада», стоящая перед домом, где жила Марием, не только источала не только жуткий запах гари и дешевого бензина, но и издавала громкое рычание. Эта машина, в которой сидел Антониус, никак не могла завестись. Он дождался, пока уйдут Ботрос и Дина, а Марием, как обычно, несколько задержавшись, тоже выйдет из дома.