Через пятнадцать минут мы повстречали у колодца бабулю, в сером пуховом платке вышедшую нам на встречу. Заметив, что я доблестно хромаю, бабуля не стала ахать и стенать, а подхватив меня „под белы рученьки“. Совместно с Максом, они мигом довели меня до крыльца.
Потом друзья почти внесли меня на кухню и усадили на застеленную половиком лавку у стола. Щелкнул выключатель, заскрипели дверцы древнего шкафчика, на столе очутились йод, вата, склянка с нашатырем и пластырь.
– Бабуль, удивилась я, а нашатырь зачем?
– А так, – сказала бабуля, – на всякий случай и, приступив к лавке, скомандовала – ставь сюда ногу.
Подтянув ногу за штанину, я взгромоздила ее на лавку и тут же поняла, зачем понадобился нашатырь – штанина ниже колена была покрыта симпатичными малиновыми пятнами с бурой каемкой. Еще ниже ткань снова начала подмокать – видимо потревожила рану. Отдирать же присохшие комочки крови вместе с кожей как-то не хотелось.
Намочив водой марлевый тампон, оторванный от упаковки стерильного бинта, бабуля принялась осторожно промачивать ногу снизу вверх, аккуратно задирая штанину. Да почти и не страшно, и зачем тут нашатырь… В общем, очнулась я на той же лавке, Наташка подпирала меня с одного бока, Макс с другого, нос ломило от нашатыря, а нога была уже отмыта, обработана и заклеена пластырем поверх нескольких слоев марли.
– Ну вот, очухалась, пей, – баба Нида стукнула по столешнице кружкой чая (благословенна, будь мамочка, подарившая электрочайник не слушая возражений) – и ложись. Простая царапина, а визгу на перелом.
Поклеп, конечно, я и взвизгнуть не успела, но коли уж бабуля ворчит, значит, сама больше меня испугалась. Опираясь на печку и лавки, добралась до лесенки, бормотнула всем „спокойной ночи“ и плюхнулась в подушку.
С улицы доносится воркование кур, блеянье коз, шорох ветра гоняющего ветки черемухи по крыше. Хорошо как, посплю еще…
Жара…ой, глаза не открываются…Нога ноет, лицо, словно салом намазали, руки затекли до иголочек, свисая к полу. Вставать не буду, ни за какие коврижки! Но тут организм коварно напомнил о вчерашней газировке, и пришлось, пошатываясь тащить себя вниз, стараясь, миновать зеркало не оглядываясь.
Заветная будочка беленая известкой притулилась в огороде, пока я ковыляла до нее в тени сараев, было еще терпимо, но последняя пара метров пролегала по яркому утреннему солнышку и спелой крапиве. Только тут я обнаружила, что сползла вниз в симпатичных беленьких трусиках с розовой каемочкой и длинной футболке, в пятнах смолы и зелени. Хорошо, что солнце уже жарило во всю и огороды опустели, а звонкие детские голоса доносил ветерок с проточной лужицы неподалеку.