Сохраняя строгий тон, виконт заявил, что, пожалуй, еще не поздно все исправить. Если София сумеет уговорить своих учителей остаться, если он будет удовлетворен их отчетом о ее успехах, если миссис Беттс подтвердит, что София ведет себя с нею уважительно и вежливо, как того вполне заслуживает экономка, если она извинится перед миссис Беттс и станет усердно изучать домоводство и, самое главное, если ее манеры по отношению к леди Бернхэм будут таковыми, какими им и надлежит быть, то не исключено, что она сможет побывать на своем первом балу, когда ей исполнится тридцать. А он и пальцем о палец не ударит, дабы помочь ей, поскольку всего вышеперечисленного она должна добиться сама. Доказательством же станут исключительно доклады учителей, миссис Беттс и всех прочих.
– Но они же все настроены против меня и… Тридцать! О, это несправедливо! – запричитала София. Она вновь расплакалась и уткнулась в носовой платок.
Лорд Графтон, никогда не повышавший голоса, взорвался:
– Молчать! Я еще не закончил. Моя дочь должна усвоить, что исполнение моих желаний – это не только ее долг, но и благо.
– Но почему, папа? – всхлипнув, угрюмо осведомилась София.
– Потому что, когда моя дочь докажет своим примерным поведением, что достойна любви своего отца и научилась вести себя в манере, подобающей ее положению, она получит ежегодное содержание на наряды после того, как ей исполнится шестнадцать.
– Что? – София едва не подавилась слезами. Неужели она все расслышала правильно?
Лорд Графтон повторил то, что только что сказал насчет выделения ей денежного содержания, но добавил, что заслужить его она должна собственным трудом. Он напомнил ей о том, что чуть больше чем через три года она достигнет возраста, в котором ее мать вышла замуж. В шестнадцать лет Кэтрин была прекрасно образована и заслужила всеобщее уважение своей добродетельностью, достойным поведением, вежливостью и вниманием к собственному долгу. Она была элегантной и скромной и обладала очаровательными манерами. Она была всем, чем должна быть женщина, подлинным украшением своего пола и семейства Графтон. И он хочет, чтобы именно такой стала и София.
Подавленная описанием такого идеала совершенства, София вздохнула:
– Ох. Да, конечно, папа. Разумеется. Но вот что касается балов, папа, то нет никакой нужды ждать, пока мне исполнится тридцать…
– Я не потерплю более никаких разговоров о балах! И даже не вздумай заикаться о них! – Он пришел в ярость, оттого что голова у Софии забита всякой ерундой, когда он вел с нею серьезный разговор о примере Кэтрин, и потому с позором отправил ее обратно в детскую.