– Чересчур щепетильного и разборчивого мужчину мучает жажда, – говаривал он перед тем, как задержать дыхание и сделать большой глоток.
И вот однажды июньская ночь застала Секондуса на борту плоскодонки с его мулами и бутылью, только что наполненной тем, что подвернулось под руку, прежде чем он поднялся на борт. Причем Секондус изрядно нервничал. Не умея плавать, он боялся воды и не доверял ей, а сама перспектива плавания внушала ему ужас. Ему казалось, будто плывут они чересчур быстро, поскольку раз или два с невероятной скоростью обогнали путников, перемещавшихся по суше.
– Белые поселенцы называют ее бизоньей тропой, а индейцы кличут Большой дорогой, – сообщил ему лодочник, кивая на берег. – Иногда на ней встречаются военные отряды, и тогда приходится выруливать на стремнину и как сумасшедшему орудовать шестом. У меня нет желания быть скальпированным.
Секондус в поисках утешения крепче прижал к себе бутыль и время от времени тайком прикладывался к ней, когда лодочник отворачивался. Наконец, когда они достигли фактории Карадоков, даже Секондус уже не знал, о чем еще можно поговорить, а содержимое бутыли изрядно уменьшилось.
Вплоть до самого торгового поста Секондус оставался единственным пассажиром. Но здесь он успел пополнить свои запасы освежающим валлийским виски, прежде чем в компании лодочника, его жены Кэти и нескольких обветренных охотников на бизонов, которые собирались подняться на борт лодки, провести ночь на полу фактории, ища укрытия от проливного дождя, барабанившего по крыше вплоть до самого рассвета.
На следующее утро лодочник и его супруга погрузили на борт кое-какие припасы, а Кэти вдобавок еще и озаботилась судьбой кожаного мешка с письмами, которые предназначались поселенцам на фактории «Ванн Стейшн», находившейся ниже по реке. Секондус узнал, что впереди их поджидает чрезвычайно опасное место, именуемое перекатом, миновать которое нужно так, чтобы не перевернуться и не пойти ко дну, и что неподалеку были замечены индейцы в боевой раскраске.
Он с тревогой наблюдал за тем, как лодочник убрал дощатые сходни с шаткого причала, а Кэти, зажав в зубах трубку, отвязала веревки, которые, будучи наполовину погруженными в воду, удерживали их на привязи. Когда же они отчалили от берега, Секондус крепче прижал к себе бутыль, прикидывая, как бы растянуть ее содержимое на все путешествие, которое, по словам лодочника, должно было занять примерно восемь дней с небольшим отклонением в ту или иную сторону. Обычно художник прикладывался к своему источнику живительной влаги лишь в темноте, чтобы никто не мог его видеть, но весь день из головы у него не шли поджидавшие их впереди опасности, и потому уже ближе к вечеру он отчаянно нуждался в глоточке общеукрепляющего.