– Кто это? – поинтересовалась Магдалена.
Глядя куда-то вдаль невидящим взором, Кейтлин ответила ей со странной улыбкой:
– Сама увидишь.
Из хижины поспешно выскочил мужчина средних лет, на ходу надевая шляпу и поправляя сюртук. Магдалена и Роберт с любопытством уставились на незнакомца. Во время переправы он явно нервничал, и Роберт то и дело поглядывал на него. Будучи врачом, он знал, что война заставила многих повредиться рассудком, и счел, что мужчина ведет себя чрезвычайно странно.
– Хотела бы я знать, что ему нужно на том берегу, – прошептала Магдалена. – Там ведь живут только Секондус, Розалия и Стефания. Наверное, он хочет купить у папы землю или лошадь у Розалии.
Незнакомец последовал за Уолкерами и Анной к дому Розалии. Когда они подошли к ее воротам, Розалия как раз кормила кур и при их приближении подняла голову.
– Спасибо, Анна. Магдалена, дорогая, входи же. Стефания будет рада видеть тебя, а я только что испекла…
Розалия умолкла, оборвав себя на полуслове, и смертельно побледнела. Незнакомец отвесил ей легкий поклон. Губы у Розалии зашевелились, но с них не слетело ни звука.
– Этого не может быть, – прошептала она. – Прошу прощения, сэр… простите мне мою глупость, но вы очень похожи… на моего мужа, но вы не можете быть… Стефано. Тем не менее у вас его глаза… но этого не может быть. Или вы призрак, явившийся с того света? – вскричала вдруг она. – Неужели ты нашел меня или все это мне только снится? – Протянув руку, она погладила его по щеке. – Ох, Стефано, ты настоящий. Или это я умираю?
Розалия рассмеялась сквозь слезы, а мужчина, которого она назвала Стефано, крепко обнял ее и прижал к себе.
– Ш-ш, тише, инквизиции больше нет, ее изгнали с Сицилии. Меня освободили, и два года тому я приплыл в Новый Орлеан, а слуги в доме моего кузена сообщили мне, что ты отправилась на север, в Вирджинию. Я уже почти потерял надежду отыскать тебя. Но наконец-то нашел тебя, Розалия. Наконец-то.
Глава сорок первая
Евангелист
Июнь 1790 года
Мужчина с длинным лицом был уже не молод. В широкополой шляпе и дырявых башмаках, заношенном чуть ли не до дыр черном пальто, которое было порвано на спине, словно его, как котенка, кто-то взял за шкирку и вышвырнул вон, он вышел из лесу и постучался в первую же попавшуюся хижину. У полной негритянки, отворившей ему дверь, он поинтересовался, не согласится ли ее хозяин или хозяйка накормить его за любую работу. Венера возмущенно выпрямилась во весь рост и заявила, что она свободная женщина, что дом этот принадлежит ей и что она сама решает, кого кормить, а кого нет.