– Ты только приехал домой?
Он кивнул, и я посмотрела на часы. Начало двенадцатого ночи.
– А ты не шутил насчет уймы работы, – пробормотала я и оглянулась на дом. – У тебя свет горит.
Дженсен снова кивнул.
– Он на таймере.
Блин, ну конечно.
Я рассмеялась.
– Точно.
Больше не говоря ни слова, Дженсен наклонился, крепко обнял меня и прижался губами к моим.
Такое облегчение. Такое тепло. Никакой неуверенности, только ставшая знакомой ласка его приоткрытых губ и до боли приятные движения языка. Затем его поцелуи стали легче и короче – мягкие касания в уголках рта, на подбородке и щеках.
– Я скучал по тебе, – целуя мою шею, сказал он. У него на плечах словно трехтонная плита, он измотан и измочален.
– Я тоже по тебе скучала, – ответила я и обняла его за шею, когда он выпрямился. – Просто хотела сказать «Привет», но ты выглядишь так, словно сейчас рухнешь прямо там, где стоишь.
Дженсен отстранился и посмотрел на свою входную дверь.
– Именно так я себя и чувствую, но не уходи. Пойдем. Останься у меня.
* * *
Мы молча поднялись по лестнице. Держа меня за руку, Дженсен решительно повел меня в ванную рядом с его спальней, где вручил мне новую зубную щетку, и когда мы оба почистили зубы, обмениваясь при этом улыбками, так же решительно повел меня в спальню.
Комната была выполнена в приглушенных тонах, кремовых и голубых, с мебелью насыщенно-коричневого цвета. Моя красная юбка и сапфирово-синяя блузка на полу были похожи на россыпь самоцветов в горной реке.
Но Дженсен, казалось, не замечал ничего вокруг. Бросив свою одежду рядом с моей, он потянул меня на кровать. Его горячий и с легка влажный рот посасывающими поцелуями прошелся по моей шее и плечам, спустился к груди.
Мы еще никогда не занимались любовью вот так, не думая при этом о том, что в винном туре все просто обострилось. Сейчас же это были просто мы вдвоем, смеялись сквозь поцелуи, лежа на его кровати, в полумраке, и руки прикасались к коже таких знакомых тел. Внизу живота и между ног сладко и пульсирующе ныло, а его жадное тело становилось все тверже, и в от он уже там, вошел внутрь, и его бедра слегка вращаются, он так же стиснул меня руками и так же прижался губами к моей шее.
Это был ад и рай одновременно. А облегчение было словно наркотик: быть сейчас с ним – что может быть лучше? Его рот и властные руки говорили о том, что сейчас я единственная, кто имеет для него значение. А еще было мучительно понимать, что все это скоро закончится. Как и о сознавать, что если бы я не пришла, он не приложил бы усилий, чтобы встретиться со мной.