– Так хорошо, – задыхаясь и не отрываясь от моей шеи, произнес он. – Господи, это всегда так хорошо.
Я обняла его всем своим телом, руками и ногами – и сердцем, если уж откровенно, – проживая этот момент, похожий на тот, что был у меня в Вермонте. Нечто, пронизывающее нас, было не почтительным восхищением, а чем-то глубоким и обжигающим. Чем-то, что трудно пошатнуть. Пока он двигался во мне и на мне, приподнимаясь именно так, как мне и было нужно, я чувствовала, что сам вопрос, могла ли я влюбиться в Дженсена, был лишним.
Это уже произошло.
Он этой мысли я ахнула и еле слышно вскрикнула, он замедлился, не останавливаясь полностью, и приподнял голову, чтобы видеть мое лицо:
– Ты в порядке? – спросил он, покрывая мое тело поцелуями. Я смотрела, как он движется надо мной – вверх и вниз, вперед и назад – и скользнула взглядом по его шее и испещренной мышцами груди.
– Ты позвонишь мне, когда будешь в Лондоне? – жалобно спросила я.
Конечно же, я была готова согласиться на такие условия.
Дженсен провел рукой по моей ноге и закинул ее повыше на свое бедро. От такого движения он вошел еще глубже, и мы оба задрожали от восхитительного ощущения и от этого сводящего с ума голода. Он попытался улыбнуться мне, но от напряжения во всем его теле это было больше похоже на гримасу.
– Меня не будет в Лондоне до марта. Я позвоню, если на тот момент у тебя не будет бойфренда.
Наверное, это была шутка.
Или напоминание.
Я закрыла глаза, притянула его вниз, и он начал двигаться по-настоящему, будто нажав при этом во мне на какую-то кнопку, теперь значение имело только удовольствие.
Очень хорошо, что мысль про бойфренда ускользнула из моей головы, как и про девушку в его случае, и что мы могли просто двигаться, поднимаясь все выше и выше, и, дрожа и задыхаясь в унисон, кончить. И что мы не стали ставить на кон собственные сердца, пытаясь превратить это во что-то большее.
Самое странное в отъездах – это что по возвращении все кажется немного другим.
Я уверял себя, что все дело в потрясающем отпуске, которого у меня не было несколько лет и на который я долгое время не решался. Что это результат того, что я изменился, стал более расслабленным и отстранился от рабочих проблем, и того непривычного ощущения, когда вместо тишины и одиночества тебя каждую минуту окружают друзья. Возможно, дело было и в том, что я снова увиделся с Бекки, а вместе с ней в мое настоящее рывком нагрянуло наше с ней прошлое, с которым поначалу я не знал, что делать, а потом понял, что делать ничего и не нужно.
Но отсутствие душевного равновесия, когда я вернулся домой, было куда более ощутимым, чем все вышеперечисленное. Да, дела поглотили меня настолько, что я нарушил весь свой распорядок: пропускал тренировки и работал без обеда, чтобы наверстать упущенное. Да, к концу дня я был настолько измотанным, что, придя домой, ел, принимал душ и валился в постель. А с утра все повторялось по новой. И не нужно быть гением, чтобы понимать: обрушившаяся на меня неимоверная тяжесть рабочей нагрузки – это не единственное, что выбивало из колеи.