К несчастью, я почти ничего не умела. Ни шить, ни готовить, ни убираться, ни прислуживать. Проходя мимо местных борделей, я попыталась оценить свои шансы, но и тут у меня не было ни опыта, ни преимуществ. Кожа да кости и никаких волнующих изгибов. В конце концов я отказалась от этой затеи, хотя не могла не задуматься: как скоро отчаяние приведет меня на порог одного из этих заведений и найдутся ли там любители тощих коленок и острых локтей? Разглядывая очередной дом наслаждений, я споткнулась обо что-то и услышала тихий писк.
– Эй, смотрите под ноги! – воскликнула девочка. Она и еще двое смерили меня суровыми взглядами. Дети стояли кольцом вокруг трех круглых камней, на одном из которых торжественно восседал маленький мальчик. Секунду спустя все трое бросились к двум свободным камням. Девочке не хватило места, и она недовольно поджала губы.
– Так нечестно, – сказала она мальчику. – Не ты сломал стену, а эта дама.
– Простите, – сказала я. – Я не хотела прерывать вашу игру.
– Не важно, как сломалась стена, – ответил тот. – Ты выбываешь.
Дети снова встали в круг и затянули считалочку:
Три белые кобылы первыми умрут,
Девица, мать, старуха вечным сном уснут.
Красными розами выложен гроб.
Прольется кровь трех королевских особ!
Повизгивая и хохоча, они защищали стену от завоевательницы и оберегали свои каменные троны. Я еще долго слышала их возню.
Когда, наконец, голоса детей стихли вдали, я вышла на тихую улочку с лавкой на углу. Над крыльцом лавки на скрипящих петлях покачивалась табличка с аптекарским символом. Темные мутные стекла не позволяли заглянуть внутрь, но на одном из них было написано: «Сальма Салазар: целитель, зельевар. Знахарь королевской семьи».
При виде этого места у меня мурашки поползли по коже, но деваться было некуда. Здесь мои познания могли пригодиться. К тому же эта врачевательница, похоже, была связана с королевской семьей. И хотя в животе у меня кошкой скреблась тревога, ко мне вернулась надежда.
Когда я вошла внутрь, над дверью зазвенел колокольчик, но стоявшая за прилавком старуха в белом чепце не обратила на меня внимания. Она горячо спорила с покупательницей, протягивавшей ей горстку монет – судя по виду, ренольтских золотых марок.
– Пожалуйста, – молила женщина. – Это все, что у меня есть. Прошу, помогите нам.
– И что ты мне прикажешь делать с этими кусками металла? Я же сказала: три аклевские кроны. Уходи. У меня покупатели.
Женщина ушла в слезах.
Несмотря на низкий рост, Сальма нависала над прилавком, подобно грозовой туче. Лавка выглядела мрачно и ломилась от всякого хлама. Углы были затянуты паутиной, а к запаху трав в воздухе примешивался гнилой душок.