Я знал, что не остановлюсь на одном вопросе. Стоило ли раскрываться перед ним после того маленького – отныне он казался мне таким – позора? Но происходящее было куда волнительнее, и мой прекрасный товарищ, казалось, разволновался больше меня, когда мы встретились на улице.
Однажды мы вернемся к этому неловкому разговору. Хотелось бы его оттягивать еще денек-другой, но кто знает, свела ли нас судьба сегодня намеренно, чтобы мы смогли объясниться.
Постойте, совсем забыл, что судьбы не существует! Может, она и есть, спит непробудным сном, но стоит ей спросонья раскрыть глаза, как чувства и мысли тянущихся друг к другу людей совпадают, действия встают на одну орбиту и несутся навстречу друг другу, нужные слова текут долгим потоком, а их итог – правильный финал, собирающий рассыпанные пазлы в единое целое.
– Пойдем отсюда. – Я хлопнул Колдера по плечу.
– Но…
– Никто и не заметит нашего ухода, поверь.
Выйти из душной квартирки на улицу с ее ночным холодком, мерцающими огнями, будоражащим ароматом и безликими, таинственными тенями прохожих равносильно выходу из годового заточения в закрытой темнице. Ты отдаляешься от нее и понимаешь, что никогда не вернешься назад, и ни одно блаженство мира не заставит тебя передумать, потому что отныне оно неспособно заполнить пустоту в твоей душе. Оно осталось в прошлом, и есть иные пути, способные изменить тебя, позволить почувствовать вкус к жизни, а не лишать его тебя.
– Ты ни разу не принял при мне наркотики, в отличие от твоих друзей, – заметил Колдер, шагая рядом со мной.
– Они мне вовсе не друзья. – Я фыркнул, ежась от крепчавшего холода. – Они – способ проведения досуга. Как и я для них, впрочем.
– А есть ли у тебя друзья?
– Нет. Есть мой настоящий отец.
– Настоящий? – Колдер остановился.
Погода его не волновала: теплая кофта и длинная куртка с джинсами защищали его от неминуемой для меня вероятности заболеть. А впрочем, не все ли равно, слягу уже завтра с температурой или продолжу свое существование в поисках искорок и дровишек для подкидывания в угасающий костер жизни?
– Да. – Мне пришлось остановиться тоже. – Есть еще родной, но он не настоящий, а самый что ни на есть поддельный. Просто донор спермы.
Последние слова вызвали у Колдера сдержанную улыбку, но первые придали ей горький привкус.
– А мать?
– Застряла в наркологическом центре. – Я прикусил губу, прежде чем признался не столько Колдеру, сколько самому себе: – Кажется, она оттуда не выйдет.
Я не смотрел на своего «друга», но чувствовал, как он пристально и тепло смотрел на меня, на мои опущенные, вздрагивающие веки, словно пытался вытянуть из меня ответный контакт. Но я боялся. Физическое вмешательство проклятого холода заставило меня ослабить защиту и развязать не только язык, но и мысли: