Стоп! Не они. Не они. Не они!
Голова наклоняется под каким-то безумным углом. Но теперь я их вижу. Гильрен стоит спиной. Он и не повернулся ни разу чтобы посмотреть, что происходит с его ублюдками. А Вилиан. Она смотрит.
Я уже иду!
Нога застряла. То ли в доспехе, то ли в грудной клетке. Выдернул. Я иду! Иду! Каждый мой шаг оставляет за собой кровавое месиво. Каждый мой шаг — это кровь. И сейчас её станет ещё больше.
Взлетели. Они поднялись в воздух. Как? А-а! Платформа Полёта. Плевать! Думаете, от меня можно сбежать?! Можно спастись?! Нельзя! Невозможно!!
Я уже делал СуперРывок, а сейчас сделаю СуперПрыжок. Мана потекла в ноги. Сейчас. Я приду! Я приду за вами!
Что это? Это ведь?.. Кто-то плачет?
Я обернулся. Укронт. Стоит на коленях сбоку от своей сестры. Он наклоняется к ней, хочет прикоснуться, обнять, а потом отстраняется. Стоит до неё дотронуться, и она развалится на куски. Они им даже проститься нормально не дают. Она им даже проститься нормально не дала!
Улетели. Никого нет. Пусто.
Поднял руку. То, что от неё осталось. Представил, что кисть на месте. Начал с силой сжимать её в кулак. Сильнее. Сильнее. Обрезанные мышцы руки напряглись. Кровь потекла быстрее. Ещё сильнее! Да!! Боль прошла волной по всему телу. Хорошо! Вот так хорошо! Странно: больно, но не так болит.
Упал на колени. Нельзя! Нельзя терять сознание! Нельзя умирать! Не сейчас! Не так!
— Укронт. Убей меня.
Парень перестал всхлипывать. Посмотрел на меня.
— Я не…
— Это должен быть ты. Убей меня прямо сейчас. Потому что иначе тебе придётся помогать мне убить Гильрена и всех его ублюдков!
* * *
Дом старосты. Знакомая уже мне комната для гостей на втором этаже. Нас было четверо: Я, Укронт, Зэрдин (староста) и Гонгли (Воевода). Староста и Воевода сидели на стульях у одной стены. Укронт у противоположной. Я предпочёл стоять.
— Вот как, — прошептал Зэрдин, когда Укронт закончил свой рассказ.
Сначала говорил я, но Гонгли, дослушав мой рассказ, просто кивнул на Укронта. Логично, я бы тоже не доверял словам пришлого. Воевода сумел удержать лицо, когда я сказал о смерти малютки, но когда это же повторил Укронт, эмоции взяли вверх. «Взяли вверх» сильно звучит: он не стал кричать, рыдать, раскидывать вещи, не набросился на меня. Но такую гамму чувств на безэмоциональном лице Воеводы, наверное, не видел никто за всю его жизнь.
— Укронт, ты уже знаешь, что я намерен делать. И я предлагаю тебе в этом участвовать.
Парень поднял на меня заплаканные глаза — рассказ о смерти сестры дался ему тяжело.
— Что мы можем?
— «А это он правильно спросил.»