— Петухов, конечно, еще та штучка, но мы его переплюнем, — обмолвился как-то Малков. И одно время, будучи на подъеме, газета «Камни Петербурга», действительно, побила все рейтинги популярности. Ее полосы пестрели привлекательными для обывателя материалами об убийствах и бандитских разборках, инцесте и малолетней проституции, о насилии в детских домах и школах, репортажами из жизни геев и лесбиянок, наркоманов, воров в законе и так далее. Все это сопровождалось красочными иллюстрациями.
То, чего найти в обыденной жизни было затруднительно, высасывалось корреспондентами газеты из пальца. Пользуясь приемами своего кумира, прославленного теоретика и практика американской прессы Джозефа Пулитцера, который в качестве основных моментов, привлекающих к прессе читателя, называл убийства, секс и наркотики, Малков из Петербурга Гоголя и Достоевского лепил Петербург новых русских. Животрепещущие интервью с проститутками редактор предпочитал стряпать сам, выступая под псевдонимом «Двуликий Янус».
— И чего ты завелась, Прокофьева? Давай лучше на свингер-пати в субботу закатимся. Расслабишься. Отдохнешь. Приглашаю. Ну как? — продолжил общение с сотрудницей Ян Малков, протягивая руку, чтобы похлопать ее по заду.
— Иди ты… — треснула она его по руке, а затем развернулась на сто восемьдесят градусов и рванула к выходу.
Мчась по редакционному коридору мимо стоявшей с сигаретой в зубах коллеги по цеху, фотокорреспондента Моники Вечерковской, имя которой дали, вероятно, в честь Моники Левински, Настя со злостью бросила ей:
— Привет, Моника. Зайди к Малкову, может, получишь то, о чем мечтаешь. Ему для свинга пара нужна. Эх, мать вашу, свиньи.
В этот момент Настя самой себе напомнила озверевшую мегеру. Она стрелой сбежала по ступеням лестницы вниз, едва не поскользнувшись на одной из них, и громко хлопнула дверью, уловив напоследок истошный вопль обиженной Моники Вечерковской:
— Ду-у-ра!!!
— От дуры слышу. Свингер-пати — надо же. Вот уроды! — отпарировала Настя. — Окрестили групповуху свингом, тоже мне, джазмены недоделанные.
— Fucking gruppen-sex! — вновь выругалась она, идя по направлению к набережной Фонтанки и злясь уже на саму себя. — Все не так, как у людей, как сказала бы моя мама. Уволиться с работы нормально — и того не смогла. Вся жизнь превратилась в групповой секс — ты со всеми и все с тобой. — Ох, какая же я идиотка, что до сих пор торчу в этом дерьме. Свингеры сраные…
Впервые Настя услышала про вечеринки с групповухой на первом курсе журфака, когда они с подругой и однокурсницей Зинкой Фроловой рванули на каникулы в Москву. Зинка два года подряд поступала на журфак в МГУ и дважды не прошла по конкурсу. Москва была ее мечтой, а все москвички — ах, лучше некуда. К одной из таких, гриновской Ассоль, по словам Зинки, подсевшей в детстве на творчество писателя Александра Грина, они и направлялись. С этой самой московской Ассоль по фамилии Гринева, — что вызывало дополнительные ассоциации — Зинка поступала на журфак МГУ. Только та в отличие от Настиной подруги в университет тогда поступила.