Как оказалось позже, Зинка стала бандершей одного из виртуальных публичных домов Санкт-Петербурга. Сайт в Интернете, координацией которого занялась бывшая студентка факультета журналистики, так и назывался «Мамочка Петербурга». Из него помимо рекламных объявлений об услугах девочек и мальчиков можно было почерпнуть информацию о всевозможных аспектах сексуальной жизни, которые Зинка описывала, давая полную волю своей эротической фантазии. Ее журналистские таланты весьма пригодились ей в подготовке информационных блоков и описательных статей. Поскольку сайт был полуофициальным, персоналиям Зинки, как и всех его основателей, нашлось место в милицейской картотеке.
Настя Прокофьева даже не удивилась, когда однажды в одном из интервью Малкова наткнулась на историю своей бывшей подруги, которая рассказывала о своем прошлом, настоящем и планах на будущее. «Редактор порносайта Зиночка Мармеладова, готовая сообщить все о своей жизни и даже показать лицо», — значилось в предисловии к материалу. Фролова не постеснялась предоставить даже собственное фото ради такого пиара.
— Ну-ну, — усмехнулась Прокофьева, оценивая этот материал, — это как раз в ее духе. В темных очках и в парике, главное — чтобы на первую полосу газеты.
Настя Прокофьева сама была не без греха, чего уж тут скрывать. Несколько эпизодов она хоть сейчас с искренним облегчением вычеркнула бы из своей биографии. Хвала аллаху, что было их не так уж и много. Да и с работой у нее что-то не заладилось. Просто в какой-то момент ей захотелось жить не в нищете, а в хотя бы относительном комфорте, а для этого пришлось поступиться некоторыми принципами.
Нормально платили за чернуху, и Настя нанялась в газету Яна, где специализировалась на криминальных репортажах. Ко всему прочему она еще и сама вела фотосъемку, совмещая работу репортера и фотокорреспондента. Настя любила фотографировать, но зверская расчлененка или убогий антураж наркоманских или бомжацких притонов не только не вызывали у нее приливов вдохновения, но за три с половиной года работы в «Камнях Петербурга» успели набить оскомину до такой степени, что она готова была блевать при виде всего этого безобразия.
Один молодой врач, знакомый Прокофьевой, рассказывал ей, что во время работы в морге, когда ему и его коллегам приходилось изо дня в день практиковаться на трупах, доходило до того, что одной рукой они резали мертвецов, а другой подносили ко рту бутерброд. Настя так бы не смогла. Все это мерзкое зрелище, как в жизни, так и на пленке, для нее было равносильно медленному убийству самой себя. Очерствение с регулярной дозой «отупина» — такой диагноз поставила она себе.