«Если они так легко настигли Дыма, то им не составит большого труда, продолжив охоту, разделаться и со мной таким же образом, — подумала Настя. — Не люди, а звери. А главное, за что? Этот парень, так весело игравший в бандитскую жизнь, если ему верить, никого нарочно за всю свою жизнь не убил. Бедный Савва. Так жутко лишиться жизни. И кто же все-таки мог навести их на это укромное место?» — последний вопрос ей не давал покоя. Бандиты знали чуть ли не каждый их шаг.
Теперь уже она не сомневалась, что у них есть информаторы повсюду. И также осознавала, что и к ментам ей соваться опасно, чтобы не подставиться под пули.
«Им не жалко своих», — думала Настя, вспоминая, как один из бандитов упал сраженный пулей Рыжова наповал.
«Они могут совершить налет на мою квартиру, даже если менты приставят к ней охрану. Или, того хуже, удавят или зарежут, если милиция все же посадит меня за решетку до полного выяснения обстоятельств. Нет, нет и еще раз нет. К ментам, пока не узнаю всю подноготную этого дела, ни шагу», — решила она.
По опыту подготовки материалов по криминальной тематике для прессы она знала, что эти самые «менты» ведут себя иногда, как амебы, которым на все наплевать. И иногда ей, сторонней журналистке, удавалось раскопать больше по тому или иному делу, чем тем, кто непосредственно им занимался, будучи уполномочен законом. Ее даже иногда удивляло, кто таких вообще пускает на юридический факультет или в школу милиции, где они проходили обучение, если они элементарно не умели мыслить, да и скорее всего не хотели. Были, конечно, и исключения. Но таких «крутых перцев» в милиции и прокуратуре, каких описывали в детективах и показывали в телесериалах про ментов, где они представлялись умными и находчивыми, прямо такими шерлокхолмсами с кобурой подмышкой, она, честно говоря, не встречала.
«В прокураторе вообще сплошь и рядом сидят сынки высокопоставленных чиновников, которые ничего не делают, лишь штаны просиживают», — думала Прокофьева. Был у нее до того, как она связалась с газетой «Камни Петербурга», опыт работы в одной рабочей многотиражке. Нужно было отстоять права женщины, работавшей на вредном химическом производстве, где не соблюдалась гигиена и нарушались правила безопасности труда. Женщины от этого жутко болели, но руководство предприятия предпочло уволить ту работницу, что выступила в защиту своих прав. И Настя собрала тогда три папки документов с доказательствами, что та женщина действительно была права, благодаря чему ее восстановили на рабочем месте.
«Упорство и труд все перетрут», — твердила Настя, копаясь в материалах, трудно поддающихся восприятию без специального образования. Но для нее тогда было делом принципа отстоять свою героиню, отважившуюся заявить протест этому безобразию, когда женщины чахли и умирали прямо на производстве, а начальство и в ус не дуло. Попутно, самостоятельно расследуя дело этой работницы завода, она сама увидела, насколько неэффективно работает прокуратура, как она зачастую вообще лишь делает вид, что работает. Совсем не так как в кино. Но Прокофьевой, конечно, хотелось верить, что есть где-то в правоохранительных органах и нормальные люди, как и в любом деле, но в целом система не действовала, а хромала. Доказывать ей уже теперь собственную невиновность тоже придется самой. Это она понимала. Да еще и уходить от преследования бандитов.