Эмине была умна и остра на язык, прекрасно понимала Фатиха, помогала ему управляться с гаремом. Ей разрешалось многое из того, о чем другие жены не смели и мечтать. Они знали друг друга с ранней юности, с ней Фатих мог позволить себе быть просто мужем и отцом, а не грозным Правителем империи, она одна обладала исключительным правом общаться с ним на равных и говорить все, что думает – в разумных пределах. Но как раз благодаря уму и воспитанию разумные пределы Эмине знала четко.
Она стремительно вошла через услужливо распахнутые двери, на ходу небрежным жестом открывая лицо. Прямая спина, гордый профиль, наследие старинного рода, прямой, без турецкой горбинки, нос с раздувающимися ноздрями, как у арабского скакуна; все еще черные вьющиеся волосы закрыты тончайшей шелковой косынкой. Фатих невольно залюбовался женой, приветственным жестом приглашая ее к трапезе.
– Лекарь приходил?
– Но, но! Не забывайся! И ты туда же. Слушай, Эмине, не перестаю сам себе удивляться, как тебе удалось до сих пор не расстаться со своим очаровательным язычком.
– Ну, меня это не удивляет. Помнится, в свое время ты ценил этот язычок больше всех остальных частей тела.
– Да? Я не помню.
Фатих улыбнулся. Он и сейчас ценил этот язычок, с удовольствием слушая жену.
– Как Баязид? Я еще не стал в очередной раз дедом?
– Пока нет, но вот-вот станешь. Не беспокойся, Повелитель, ты, как всегда, узнаешь об этом первым.
– Не сомневаюсь… Иногда мне кажется, что мы с тобой узнаем о появлении внуков раньше, чем он о появлении детей. По-моему, он уже сам путается в своих женах.
Эмине даже не улыбнулась.
– Завидуешь, Фатих? – вопрос прозвучал ехидно и крайне двусмысленно. – Вроде бы ваши вкусы во многом совпадают. Кстати, я думала, что подарок из Греции ты привез ему. А оказывается, себе…
– Эмине, что с тобой? Ты ревнуешь что ли? – Фатих хитро прищурился. – Мне только этого еще не хватало!
Жена склонила голову и тихо, без тени иронии спросила:
– Ты же не о внуках говорить меня позвал, Фатих?
– Да, не о внуках.
Эмине почтительно ожидала, когда он нарушит молчание, но Фатих не знал, с чего начать.
– Почему ты не ешь?
– Спасибо, я не голодна, – она посмотрела на него с жалостью, почти с состраданием, как на тяжелобольного.
– Что, настолько хороша, Фатих?
– Да, то есть… да, – он опять замялся.
Жена уважительно помолчала.
– Ладно… Я понимаю. Но ты перешел все границы разумного, Фатих.
– Как там обстановка?
– Смута, но пока просто болтают.
– Я распорядился о подарках, Эмине.
– О, благодарю, мой Господин! Махмуд-паша уже сообщил мне. Постараюсь всем угодить.