— Хассен, это я, — сказал он с трудом.
Хассен пошевелился, кряхтя, словно проснулся.
— Что это? — его голос был хриплым, словно ему не давали воды. — Похоже, мышь. Или змей?
Марлен скрипнул зубами.
— Хассен, тут скоро будет лорд Геррард. Лучше расскажи нам все, что знаешь.
Из тьмы за решеткой раздался рычащий смех.
— Ты так говоришь. Иначе ты убьешь меня, полагаю.
— Он убьет, — сказал Марлен. — Но сначала будет пытать. Я его знаю. Я советую тебе. Ты сломаешься в конце, лучше сдаться сейчас.
— Я удивлен, — сказал Хассен. — Я думал, ты будешь рад, что я раздавлен большим пальцем твоего… защитника. Он хорош в постели, или ты знаешь по своей шкуре пытки?
Марлен забыл, как Хассен мог играть на нервах.
— Слушай, — прошипел он, подойдя к решетке, чтобы тот слышал его шепот. — Я сказал Никону Геррарду, что ты — идиот, пешка Дариена. Это шанс на свободу. Веди себя, будто ты не в себе, и он сможет отпустить тебя.
Пауза. Даже в темноте Марлен видел, как Хассен Стир отвернулся от него к стене.
— Я не предаю друзей, — сказал он. — Больше мне нечего сказать тебе, Хамбрелэй.
Слова погрузились в Марлена стрелами. Но гнев Хассена ожесточил его. Если дурак не слушает, то он ничего не может поделать.
Он хотел сказать это, но в подземелье вошел Никон Геррард. Марлен оглянулся на наставника. Его сердце дрогнуло. Он привык считать придворного поэта раздражающим стариком, таким он почти всегда и был. Но в подземелье вошел другой человек. В комнате, где горели лишь факелы, он сам сиял, как свет луны. Искры факелов плясали в его глазах. Странно, что он словно стал выше, и Марлен ощущал себя маленьким рядом с ним.
Марлен подавил желание отпрянуть, он надеялся, что его чувства не отражаются на лице. Он думал, что убьет этого человека. Он понимал теперь, что это не так просто.
— Ты откроешься мне, Хассен Стир, — сказал Никон Геррард, встав рядом с Марленом. Марлен ощутил покалывание на коже, мужчина стоял близко, и его свет словно был осязаемым. Он поднял руки, между ними было серебряное сияние. — Или по своей воле, или от магии. Уверяю, второе тебе не понравится.
Марлен обрел голос:
— Это настоящее, — сказал он. — Вы все время знали.
Лорд Геррард махнул властно, заглушая его. Хассен плюнул под ноги придворного поэта.
— Делайте худшее.
Лицо Никона Геррарда застыло, словно в сосредоточении. Он вытянул руки и направил свет к решетке Хассена. Свет слетел с его ладоней, стал ярче, окружил голову Хассена короной из стали.
Хассен закричал, Марлен Хамбрелэй бросился к двери. Он не знал, что происходило. Он знал лишь, что нужно бежать от вони и тьмы этой комнаты, от безумия, с которым он боролся месяцами или годами, которое сковало бы его под землей, где не было солнца или луны.