— Да, да, — Марлену вдруг стало весело. — Слушай, меня заинтересовали искатели. Правда.
Пиет вскинул бровь.
— Заинтересовали.
— Да, — сказал Марлен. — Значит, есть чары…?
— О… это, — Пиет оглянулся, но его поклонники их не слышали. Он все равно понизил голос и сказал, ухмыляясь. — Это держит их в узде.
— Ты… не веришь в это, — Марлен и не учитывал этот вариант.
Пиет рассмеялся.
— А ты веришь?
— Не нужно мне врать, — терпеливо сказал Марлен. — Я спрашиваю из любопытства.
— Я тебя не боюсь, Марлен, — сказал Пиет, — так что и не вру. Я честно удивлен, что ты лаешь на это дерево. Марлен Хамбрелэй, преследующий духов.
Марлен встал.
— Это приятно звучит, — он повернулся уходить. Еще один тупик.
Он подумывал раскрыть Пиета, как обманщика, но лишь на миг. Он был умен. Он все еще мог врать, скрывая информацию. Но его насмешка казалась искренней, как и удивление.
Луна скрылась, когда он пришел к Марилле. Он не знал, будет ли она злиться из-за его отсутствия. Было странно, что он давно не слышал ее.
Марлен заметил, что ее окна темные. Дверь была заперта. Он вошел со своим ключом, обнаружил, что ее там нет. Вздохнув, ощутив сильнее усталость, Марлен упал на мягкую кровать Мариллы, не разуваясь. Мягкость окутала его и прогнала все мысли, кроме одной: что знал Дариен?
* * *
Осенний урожай был на пике, деревья пылали, как факелы, на улицах Тамриллина, когда страж сообщил Марлену, что был схвачен Хассен Стир, и его доставили в столицу. Это случилось в Динмаре. Дариен Элдемур, к сожалению, сбежал. Никон Геррард тут же вызвал Марлена для присутствия на допросе.
Марлен следил за эмоциями, пока слушал новости. Он знал, что должен радоваться, но его окутало странное онемение. Хоть Хассен терпеть не мог Марлена, он Марлену нравился. У него была смелая честность, которую Марлен уважал, хоть и опасался этой силы: дубинки рядом с тонкими кинжалами его, Дариена и Пиета.
Когда Марлен прибыл во дворец, придворный поэт отправил его одного для начала, чтобы он получил всю информацию, какую сможет. Марлен напоминал себе, подходя к комнате, где держали пленника, что Хассен сам виноват. Но и он сам на себя это навлек, да? Это была и его тюрьма.
Марилла фыркнула бы. Она напомнила бы ему, что он свободно вошел в эту игру в виде лабиринта, что эти игры требовались для достижения его цели. Или он предпочел бы остаться в тени? Так она ему говорила.
Он взял себя в руки и вошел в подземелье. Хассен был сжавшейся тенью на полу за решеткой. Вонь была невыносимой, и Марлен злился, человек не заслужил такого унижения. Он был рад, что там темно, что он не видел раны. Кровь не пугала его, но Марлен не хотел знать, как обращались с Хассеном.