Опустились сумерки, Лин и Террон устроились на скамейке в тишине. Без слов Пророк начал настраивать золотые струны своей лиры. Лин ощутила укол чего-то менее приятного, чем желание. Она понимала, что такая лира может стать ее, только если она кого-то убьет.
За этой мыслью последовала другая, но она не могла поймать ее. И все было из-за звука его голоса, самого мелодичного из всех, что она слышала.
— Было смело с твоей стороны прийти сегодня сюда, — сказал он, все еще глядя на струны, цепляя их острыми ногтями. Звуки напоминали тихий звон колокольчиков в сумерках. — Быть представленной как поэт перед королем и придворным поэтом.
Легкий ветер шуршал среди деревьев, поднимая запах роз в воздух. Лин пожала плечами.
— Мы получили одобрение для песни. Нет законов о том, какого пола должен быть исполнитель.
— Верно, — он посмотрел на нее и улыбнулся. — Ты могла бы стать юристом, избавив себя от такой непостоянной профессии, как эта.
— Вместо поэтессы стать женщиной-юристом? — она вскинула бровь. — Все равно будет странно.
Он рассмеялся.
— Лин, — сказал он, — кто ты на самом деле?
Тут лунный свет пробился сквозь облака и коснулся лица Террона. И как по волшебству, чем это и было, свет попал на радужные узоры на коже Террона вокруг его правого глаза. Лин узнала в них древние руны, замысловатые линии, что мерцали в ночи и отражали свет луны.
Это было последнее волшебство, оставшееся в Академии: метка Пророка. Только Пророки знали, как создавалась метка. Ритуал был секретным. И юный поэт, научивший Лин всему, что она знала, тоже был в неведении.
Луна озарила кое-что еще: лунный опал на правой руке Террона, который сиял бледным огнем. Мысль, что кружила в голове Лин, вернулась, и в этот раз она поймала ее. Она ощутила, как кровь отступает от ее лица.
— Могу задать тот же вопрос, — сказала она ровным тоном.
Он склонил голову, признавая ее доверие, словно в дуэли.
— Что меня выдало? — спросил он. — Кольцо?
— Это, — сказала она, — и то, что я никогда не слышала о Пророке по имени Террон. Но вы явно мастер, чье имя должны знать.
Он улыбнулся, сияя холодом. Теперь он казался далеким.
— Благодарю.
Хотя было темно, метка вокруг его глаза сияла как звезда, упавшая на землю. Нет, эта фраза была слишком избитой. Но так и было. Свет и смех бала доносились до них сквозь двери из кованого железа, напоминая Лин, что ей еще петь этой ночью. Как и ему.
В тишине он сказал другим тоном:
— Помнится, ты задавала мне вопрос. О необходимости истории об Эдриене в эти дни.
Лин беспомощно тряхнула головой.
— Допустим, — сказала она, побежденная.