— Не нужно оправлять, — сказала она осторожно. Было сложно таить эмоции. — Не от этого.
— Только ты знаешь, — сказал Валанир. Она заметила, что части его лица темнее в полусвете, чем должны быть — там были синяки. — Никон Геррард не захочет, чтобы о моем побеге узнали.
— Побеге?
— У меня еще есть друзья в замке, — сказал Валанир. — Это все, что я скажу. Но в первый день… мне повезло, что у меня есть и другие друзья в Тамриллине, гости из Кахиши. Один — целитель, он вправил мне руку. Никон решил сломать мне руку, которой я играю. Но он расстроится, что не сделал больше.
— То есть…
— Моя голова могла быть уже на площади, — сказал Валанир Окун, не меняя тон. — Пример другим поэтам, замыслившим мятеж. После пыток, конечно. Мою кровь использовали для извращений.
— Не понимаю, — медленно сказала она, шок от его слов рассеялся. Что за секреты ты прячешь? Это он спросил. Он знал ее сущность, потому и искал? — Что вы от меня хотите, Валанир Окун? — прозвучало жестче, чем она хотела.
Он вздохнул.
— Вот мы и пришли к этому, — сказал он. — Я надеялся помедлить, может, обсудить нюансы в песнях Эдриена Летрелла. Но если ты…
Она поняла, что он улыбается.
— Простите, — сказала она. — Я просто подумала, что вы меня искали, потому что поняли, кто я. Что я Амаристот.
— Нет, — сказал он без колебаний. — Хоть это и могло испугать. Я знаю, что ты не такая, как твоя семья. Я могу лишь представить, как расти в том доме. Я знал твою мать.
Комок возник в горле Лин, словно его слова нажали на слабую точку в ее теле, и ее пыл угас.
— Да.
Валанир теперь улыбался как волк.
— Ей не нравилась моя музыка.
Она надеялась узнать об этом от него когда-нибудь. Но они заперлись тут не для разговора об ее семье. Она сказала:
— Скажите, почему я здесь, — ветерок из окна скрипел ставнями, и Лин была рада ему. Меньше часа назад она была почти пьяна, сидела одиноко с Дариеном Элдемуром. Теперь она резко пришла в себя.
Валанир заерзал на полу.
— Что ты знаешь, — сказал он, — о легенде о Давиде Прядильщике снов?
Она не этого ожидала.
— Только песни, — сказала она. — Что он был великим Пророком века назад. Что из-за него чары поэтов пропали.
— Песни не все передали, — сказал Валанир. — А историю… ныне не одобрили бы.
Лин прищурилась.
— Какая история заставит рисковать жизнью?
Валанир кивнул, словно ожидал вопрос. Он заговорил и звучал утомленно:
— Я рассказывал о Красной смерти, — сказал Валанир. — Это чума, которой не видели в Эйваре со времен Давида.
— Знаю, — сказала Лин. — И после этого… после слов… я решила найти Путь сама.