У Рианны закружилась голова.
— Не понимаю, — ее голос казался тонким и чужим. — Зачем придворному поэту убивать людей?
— Я давно ищу ответ, — сказал ее отец. — Я знал Никона Геррарда, когда он был парнем, делавшим все в своих силах, чтобы превзойти Валанира Окуна. Я знал его семью в детстве, чистил их поместье раз в неделю. Ему теперь приятно держать меня рядом, представляя, что я — его слуга. Его питомец-галициан, чья жена что-то знала. Я думаю, Рианна, она раскрыла то, что он хотел скрыть.
Слова холодными пальцами сжали ее сердце летним утром. И они оставались весь день.
Она все еще ощутила трепет, когда прозвучал рожок, и выпускники Академии в скромных серых одеяниях вышли на сцену. К рожку присоединилась дудочка, играла, пока они занимали места. Их лица закрывали капюшоны. Это было начало.
Никон Геррард вышел вперед в шестицветной мантии с лирой на боку. Рианна впервые заметила хрустальный графин вина и золотой кубок с камнями на столике. Освящение. Лорд Геррард заявил, что без этого конкурс будет бессмысленными чтениями, а им требовалось быть чистыми перед богами.
Мог ли этот человек убить ее мать? Это казалось глупым. Но все же.
Она отвела от него взгляд и посмотрела на людей в капюшонах, пытаясь понять, где Дариен Элдемур.
И тут Никон Геррард потянулся к графину, что-то яркое сверкнуло в воздухе, летя к нему.
Графин упал со стола, придворный поэт едва задел его. Вино вылетело из носика, как кровь из раны, и пропало.
Священное вино.
Голос позвал над толпой:
— Лорд Геррард! Здесь!
Она узнала бы этот голос в любом месте, на любой улице мира. Но в этот раз ее сердце не подпрыгнуло. Теперь в нем был лишь растущий ужас.
Она видела его на крыше вдали. Он насмешливо махал руками. Солнце сияло на струнах его лиры.
— Он пел для нас, — удивительно спокойно сказал ее отец.
Рианна сглотнула. Ее тихий голос, казалось, звучал издалека, от кого-то другого.
— Да, Аван, — сказала она. — Пел.
ГЛАВА 11
Ночью ранее Дариен вышел из «Кольца и Бутыли» на свет луны. Он думал лишь, как уйти подальше от Марлена и места, где он не ожидал услышать такие слова.
Долгая дружба рушилась.
Дариен понял, что все еще сжимает маску, несмотря на произошедшее. Шут, как сказала торговка. Он выронил ее на камни. Одна из многих сброшенных масок этой ночью.
Если бы он был честен с собой — Дариен думал об этом, уклоняясь от последних празднующих в тени переулка — часть его всегда была напряжена. Ожидала такого.
«Я надеялся, музыка исцелит его», — думал он, затерявшись в вихре шока и слабости. Что это значило? Музыка не была лекарством.