Дариен покачал головой, усталость мешала объяснить.
Мужчина сделал глоток напитка и зевнул, уже забыв, что Дариен в комнате. Он курил трубку, соединенную с медной урной на полу. Бледно-голубой дым смешивался с паром из чашки. Дариен вдруг захотел надолго уснуть в этой комнате.
— Можно присесть? — сказал он.
Мужчина склонил голову, золотая серьга с рубинами блеснула на свете.
— Если хочешь.
Дариен опустился на одну из подушек у столика неподалеку. Было приятно убрать вес с ног, положить лиру на колени. Ремешок уже давил на его плечо, значит, он носил ее слишком долго.
— Кофе? — сказал мужчина.
Дариен моргнул.
— Простите?
В ответ кахишианец поднял чашку.
— О, пожалуйста, — Дариен не знал, на что согласился, но запах был вкусным.
Мужчина встал и пропал за шторами в задней части комнаты. Он вышел через пару минут с голубой глиняной чашкой, от которой пар шел сильнее, чем от его чашки. Коричневая пенка покачивалась у вершины, грозя пролиться. Дариен осторожно забрал чашку и обхватил ладонями. Он поблагодарил мужчину, вернувшегося на место.
Через миг Дариен спросил:
— Много людей… как я… приходят сюда?
— Вижу, ты играешь, — сказал мужчина. — О, как там вы зоветесь… поэт? Нет, такие бывают редко. Об этом месте знают несколько местных, — он слабо улыбнулся. — Не важно. Я открыл его, потому что оно напоминает мне о доме.
— У вас есть другой доход?
Мужчина кивнул, но не уточнил. Он разглядывал потолок, где собрался голубоватый дым. Дариен сделал глоток напитка. Несмотря на сладкий запах, он был горьким, напоминал грязь. Но ему хотелось пить больше, распробовать странный вкус на языке. Ночь была странной.
Дариен сказал себе под нос:
— Не знаю, куда идти. Я должен был играть… сегодня. Да. Сегодня.
— И планы изменились?
— Близкий друг предал меня.
Мужчина улыбнулся.
— Ах. Это ты не планировал.
— Конечно.
Тишина затянулась между ними. Кахишианец дымил трубкой, выпустил кольцо дыма с его голову размером. Оно зависло на миг, а потом рассеялось дымкой.
Дариен грел руки о чашку, смотрел на пар над ней.
— Я должен был знать, — сказал он. — Марлен говорил, он как-то говорил мне, что его отец посоветовал ему отравить меня еще в Академии. Ради его карьеры. Он отказался, но это ему стоило. Я знал.
Он вспомнил: он вошел в их комнату в Академии после зимних праздников, и Марлен уже был там, сидел на подоконнике, вытянув ногу над полом. Он не смотрел в глаза Дариену, но вскоре Дариен увидел, почему он отворачивался: порез шел на лице Марлена ото лба до челюсти.
— Он говорит, ты меня погубишь, — сказал Марлен. — Что я всегда буду в твоей тени.