— Но… это правда?!
— Нет, ну я могу ошибаться. — тянет мама с такой хитринкой в голосе. — Но у меня есть друзья, две пары, которые познакомились на работе. Одни так два года шифровались, потом пригласили всех на свадьбу. Та-дам! А этот твой босс симпатичный?
— Он… — я лихорадочно пытаюсь подобрать определение Дейву. — Он настоящий. И он часто бесит.
— О-о-о-о-о, — тянет мама, — тут похоже не просто флирт, тут кое-что серьезное. Хочешь совет? Выполнять ты его не обязана.
— Хочу!
Но вместо совета мама вдруг округляет глаза и вскрикивает. А Нира рядом с ней начинает биться в конвульсиях. Это уже не просто судороги, это приступ эпилепсии. Миг, и я оказываюсь рядом.
— Не трогай ее! — останавливаю маму.
Сама слежу за Нирой. И мысленно отсчитываю секунды приступа.
— Что… что с ней! Господи, Адри, она описалась!
На светло-коричневой коже дивана и правда расплывается лужа.
— Да, такое бывает. — отвечаю я. — Ну, милая, ну все хорошо. Ф-ф-фак! С какой дури то?!
Приступ длится почти двадцать секунд, а затем отступает. И оставляет Ниру с круглыми глазами, тяжело дышащую и дрожащую.
— Мам, принеси плед. — прошу я.
— Адри, что с ней?
Я понимаю состояние мамы. Она не ветеринар, а со стороны такой приступ смотрится жутко.
— Эпилепсия. Не знаю пока отчего. Но попробую выяснить.
Я укутываю Ниру в плед, и отдаю маме. Пока та воркует над ней, вытираю диван, а потом сажусь с планшетом.
— Так… — бормочу себе под нос. — Возраст десять лет. Давай, Нира, еще раз пройдемся по твоим анализам и обследованиям. Трам-пам-пам.
Я отрываюсь от планшета только часа через три. Голова гудит от информации. А вопросов стало ничуть не меньше. В чем-то Дейв прав, нам всем тяжело соображать, когда дело касается кого-то близкого. А Ниру я успела полюбить. И теперь ловлю себя на растерянности, на ощущении бессилии.
А еще хочется кое-что сделать. Очень хочется. И потому я этого не сделаю.
Тем более, если эпилепсия у Ниры врожденная, то тут только наблюдать. И поддерживать.
Еще и Рэй приходит домой. Уставший, явно мечтающий упасть куда-нибудь и просто лежать. Уж не знаю, что у него сегодня было на работе, но выглядит отчим так, точно разгружал вагоны.
— Я ее с собой заберу. — сообщает он, едва узнает, что случилось с Нирой.
Сгребает обалдевшую кошку в охапку и поднимается по лестнице.
— Только в кровать не писать. — слышу я его голос, удивительно нежный. — Слышишь, мисс Морщинка, не сметь прудить в мою постель. Слушай, ты чего надумала то болеть? Ты вообще в курсе, что болеть вредно?
— Вы ребенка родить не думаете? — интересуюсь я у мамы. — Кажется, у кого-то некуда родительскую любовь девать.