— Умею, но боюсь.
— Тебе надо папу попросить, он тебя научит. С ним не страшно.
Алёна не удержалась от усмешки.
— С твоим папой ничего не страшно?
Ванька не ответил, у него ответа не было, он рядом с папой точно ничего не боялся, и для него папа был лучшим и самым смелым. И на эту детскую, искреннюю любовь было немножко завидно. Наверное, так можно любить только в детстве и только родителей. С возрастом это проходит. Не любовь, а слепая вера в их идеальность и непогрешимость. А зачастую дети сами эту веру в себе убивают. Грустно.
— Пойдём домой, — предложила ему Алёна. — Жарко становится.
— И кушать хочется.
— А всё из-за того, что кашу утром не доел. — Она поднялась, одёрнула юбку. Руку мальчику протянула. — Пойдём.
На обратном пути они ещё постояли, посмотрели, как крутится бетономешалка. Что в этом действе интересного, Алёне было не понять, но Ваня проявил явное любопытство и даже вопросы стал задавать, но Алёна лишь плечами пожала.
— Я вспомнил, тут будет жить лошадка!
Алёна приложила руку ко лбу, закрываясь от солнца, и глядя на рабочих, которые крыли крышу черепицей.
— Не хилый у лошадки будет домик, — проговорила она себе под нос.
Павел встретил их на крыльце. Точнее, сидел на перилах и разговаривал с вернувшимся из города Негожиным, но как только их увидел, поднялся. Вадим тоже на них посматривал, стоя за спиной хозяина, и откровенно посмеивался, не стесняясь того, что Алёна не могла этого не заметить. Алёна поняла, что он делает это намерено, и решила внимания не обращать. Роско первым подбежал к крыльцу, ткнулся носом Павлу в ладонь, хвостом завилял.
— Охранял?
— Старался вовсю, — подтвердила Алёна, хваля собаку.
Костров Роско за ухом почесал.
— Молодец. А вы нагулялись?
Ванька руку Алёны отпустил и подбежал к отцу, и Павел поднял сына на руки. Алёна же старательно избегала прямых мужских взглядов.
— Да. Стало жарко, и Ваня есть захотел.
Павел сыну в лицо посмотрел. Шутливо нахмурился.
— Ты есть хочешь?
— Да, я жуткий голодный.
Павел рассмеялся.
— Надо говорить «жутко голодный». Но лучше не повторяй за Региной, а то вырастишь у меня балеруном, не дай Бог.
Негожин за его плечом деликатно кашлянул, ещё одним красноречивым взглядом окинул Алёну, практически раздел глазами, правда, пошлости в этом Алёна никакой не углядела, сделал он это по долгу службы, что показалось ещё более возмутительным. Потом Вадим сказал, обращаясь к Кострову:
— Пойду, займусь. Чего время зря терять?
— Всё помнишь?
— Как по нотам, Павел Андреевич. Результат будет — доложусь.
Алёна проводила этого солдафона взглядом. Павел его перехватил и усмехнулся. Позвал: