— Вы не понимаете, его все ищут.
— Кто?
— Все. Милиция, Следственный комитет. Журналисты. Все. Всем любопытно, почему он сбежал.
Фёдор докурил, затушил окурок, а сам носом шмыгнул. После чего хмыкнул.
— Наверное, потому что его все ищут. Я бы тоже сбежал.
— Может быть, — не стала Алёна спорить. — Но дело ведь не в этом. Если бы я его нашла…
— Я понял, можешь не продолжать. Если бы ты его нашла, ты бы разнесла это на весь свет, и тебе бы вручили медаль.
— Не вручили бы мне никакой медали. Но тогда меня бы заметили.
— Как печально это прозвучало. Ты настолько плохой журналист?
Она решительно качнула головой.
— Я хороший журналист. И я всегда довожу всё до конца.
— До какого?
— До логического, — с нажимом проговорила она, и вдруг поняла, что Фёдор изо всех сил старается не рассмеяться. Его улыбка пряталась в его наметившейся бороде, но глаза смеялись вовсю. Это показалось обидным, и Алёна отвернулась. — Вы ничего в этом не смыслите.
— Ещё бы.
Замолчали. Алёна в обиде, а Фёдор, кажется, обдумывал. Алёна накрывала на стол, нарезала салат, а потом дёрнулась, когда почувствовала близкое присутствие мужчины. Рука Фёдора протянулась мимо неё к столу и поставила на стол банку тушёнки. Алёна удивлённо глянула на него, но он лишь пожал плечами.
Замечательно, она будет есть тушёнку. Во рту появился неприятный привкус, а мозг сам собой начал подсчитывать, сколько лет прошло с тех пор, как она так питалась. Когда-то тушёнка казалась пиром. Пришлось даже зажмуриться, чтобы избавиться от столь ярких воспоминаний.
— Не переживай, это вкусно.
— Вы вообще отсюда не выезжаете? Питаетесь консервами?
— В морозилке есть гусь. Не желаешь приготовить?
— Гусь?
— В деревне старушка продавала.
— Боже.
— Садись за стол.
Роско походил за Фёдором по кухне, потом присел у стола и стал преданно смотреть на хозяина. Пока Алёна раскладывала по тарелкам жареную картошку, Фёдор ловко открыл жестяную банку, взял кусок чёрного хлеба и намазал на него тушёнки. А потом положил всё это в собачью миску неподалёку. Роско кинулся к миске, пару раз щёлкнул челюстями и облизнулся в конце. Алёна наблюдала, не ела. Потом осторожно заметила:
— Ему же нельзя.
Фёдор непонимающе глянул на неё, после чего пояснил:
— Это же тушёнка. Не колбаса.
От тушёнки Алёна отказалась наотрез. Ела картошку, салат, задумалась, и поэтому удивилась следующему вопросу:
— И что ты теперь будешь делать?
Она пожала плечами.
— Ещё надеюсь, что дождь кончится, и я придумаю, что делать с машиной. Как думаете, к вечеру закончится?
— Откуда мне знать. Но я не об этом. С Костровым и всей этой историей. Тебе ведь надо о чём-то писать.