Алёна помолчала, потом откинула козырёк от солнца, посмотрела в прикреплённое к нему зеркало, облизала накрашенные губы. Вдруг вспомнила:
— Моя машина осталась у редакции.
— Я потом тебя отвезу. Всё равно надо будет с Рыбниковым переговорить.
— А он будет на пресс-конференции?
— Ещё бы. Там народа будет тьма. Кто такое пропустит?
Странно. Дело серьёзное, за ним стоит смерть человека, и не важно, хорошим он был или плохим, за всем этим стоит уголовное и политическое расследование, а все ожидают представления, спектакля, едва ли не циркового. И она в том числе. Надеется получить свою выгоду, урвать хоть маленькую, но частичку удачи, на чужом несчастье построить что-то своё, и успокаивает себя только тем, что лично не знает никого из главных участников, и их одобрения или неодобрения не боится. Как Тарас говорит себе, что это работа. Лишь работа, которую она любит и которую выбрала.
Перед Домом журналистов даже припарковаться не удалось. Довольно просторная парковка была забита, в переулках машины, на соседних улицах машины, повсюду снуют журналисты, с камерами и фото-аппаратурой. Кто-то уже записывает сюжеты и выбирает лучший ракурс. Алёна оглядывалась, наблюдая за происходящим, пока дожидалась, что Тарас её догонит.
— Москвичи, — сказала она ему, когда Артюхов подошёл. Даже кивком указала на логотип федерального канала на боку одного из микроавтобусов.
— Вижу. — Едва ощутимо подтолкнул её вперёд. — Сядешь здесь, — сказал он, когда они оказались в жужжащем, как улей, зале. Указал рукой на один из последних рядов.
— А ты?
Тарас улыбнулся ей.
— А я во втором, с Рыбниковым.
Алёне оставалось лишь кивнуть.
— Хорошо.
Тарас повернулся к ней лицом, на минуту отгораживая её от людей своей спиной. Поймал взгляд Алёны и негромко и наставительно заговорил:
— Следи за ходом вопросов. Вперёд не лезь, дождись подходящего момента. Когда почувствуешь, что ажиотаж на убыль пошёл, тогда наступит твоё время.
Алёна слегка хмурилась, потом даже лоб потёрла, а Тарас, видимо, решив, что она сомневается, коснулся пальцем её подбородка. Чуть приподнял, Алёне пришлось посмотреть ему в лицо, а Артюхов сказал:
— Смотри на меня, — решил он, — я подам тебе знак.
Она оттолкнула его руку.
— Это всего лишь усадьба, — вырвалось у неё. — Кого это волнует, кроме нас с тобой?
Алёна направилась мимо него к проходу между рядами, а Тарас сказал ей в спину, с явным смешком:
— Это национальное достояние, детка.
Что ж, в этом он прав. Национальное достояние, разбазаривать которое так запросто не стоит.
Кому-то нужно встать на страже этих самых интересов. Кажется, это легло на её плечи. Не зря же она ездила в Марьяново и скиталась под дождём?