— Во дуры, бля! — насмешливо произносит пулемётчик.
Мотор гелендвагена взрыкивает, передние колеса с визгом вертятся на месте, вонючий дым клубами устремляется вверх. Джип бросается вперёд, просвет на мгновение скрывает тьма, мелькает грязное железное брюхо. Автомобиль, под которым лежит Алексей, со старческим кряхтением проседает. Слышно, как трещит крыша, лопаются стекла, осколки дождём сыпятся по бокам.
— Твою мать! Ковбой хренов!! — вполголоса ругается Алексей. Он хорошо чувствует, как покрытое жёсткой грязью днище давит на спину. Пулемётчик, не мудрствуя лукаво, загоняет джип на крышу лимузина и теперь с высоты обозревает скопище брошенных машин. С трудом, обдирая в кровь и так исцарапанную спину, Алексей выбирается наружу. Гелендваген раскорячился на полураздавленном лимузине, как навозный жук на тарелочке. Торчит пнём голова пулемётчика, шея вытянута, уши торчком — как будто бабы разделись догола и устроили бой без правил в кабриолете. Стремительно и бесшумно Волков запрыгивает в кабину джипа, кусок стекла рассекает шею пулемётчика от уха. Ещё живое тело летит на асфальт, пальцы привычно обхватывают рукоять пулемёта, приклад упирается в плечо. Длинная очередь разрывает тишину, град пуль обрушивается на то место, где две ненормальные бабёнки выясняют отношения. Пулемётная лента шустро исчезает в патроннике, прыгают сверкающие латунью гильзы, мелко дрожит геледваген в такт выстрелам. Затвор лязгает последний раз, пулемёт умолкает. Патронов больше нет, но бывший майор все равно ведёт стволом по пустынной площади. Доносится карканье ворон, ветер шуршит бумажным мусором. Внизу, на асфальте ещё дёргается умирающий пулемётчик, густая кровь цвета гнилой вишни медленно вытекает из страшной раны.
— Хороший ты парень, «Печенег», — произнёс Алексей, похлопывая ладонью по ствольной коробке пулемёта. — Никогда не предашь.
Надо бы осмотреть трупы, но шарить по карманам лежащего в луже собственной крови любителя колец в ушах противно. Алексей идёт, перепрыгивая с машины на машину. Черт, бабы выглядят немногим лучше! Со злости он расстреливал почти в упор, три десятка пуль буквально изрешетили людей, превратили тела в месиво, мутные струйки собираются в лужу. Плюясь и ругаясь, Алексей первым делом срывает пограничные фуражки с трупов. Никаких документов в карманах не нашлось, а Алексей очень рассчитывал разобраться в ситуации именно по «ксивам». Хотел забрать оружие, но автоматы тоже пришли в негодность — пули расщепили приклады, изорвали патронники.
— Нет, ну что за день, а? — злобно бормочет он, оглядываясь по сторонам.