— Не моются, что ли? — удивленно спросил Алексей. — Да вся Европа была такой в начале прошлого веке!
— В переносном смысле, военный. То есть абсолютно безнравственное, аморальное существо, для которого остальные люди просто говорящий скот, лишенные душ твари, которых надо использовать по своему усмотрению.
— Ну, отдельные люди… — неуверенно произнес Алексей.
— Целый народ таким сделали, о чем я тебе талдычу, военный? Конечно, есть отщепенцы, которых ненавидят и преследуют соплеменники, но в целом… Так вот, фюрер понял, что для нас эти мерзкие твари очень подходят — их все презирают, ненавидят — вовсе за людей не считают! Они очень живучи и хитры. В целях сохранения этой дивной породы в первозданном виде приучили к внутривидовому спариванию. Правда, много уродов получается, накапливаются генетические мутации… ну, ты же знаешь, военный, что нельзя спариваться с дальними родственниками — нет, роственниц-цами! Нам, высшим существам, все равно, с кем спариваться! Вас, уродов, слишком много… нам не нужно так много оболочек… какая разница, с кем спаривается оболочка? Никакой! Любое инакомыслие должно пресекаться на корню! — восклицает правозащитник. Алкоголь побеждает окончательно и бесповоротно, человек превращается в мерзкое чудовище. Голос срывается на фальцет, надсадный кашель сотрясает тело, выпуклые глаза закатываются, брызги мутной слюны разлетаются веером. Алексей брезгливо морщится, отступает на шаг. Речь обрывается, наступает тишина. Перекошенное гримасой лицо наливается кровью, тело изгибается, из груди вырывает утробный рык. Алексей хватает правозащитника за шиворот, поворачивает лицом к стене. Дейч рычит и кашляет, как простуженный дракон. Пасть распахивается до предела, рык превращается в ослиный рев, желудок извергает содержимое с такой интенсивностью, словно в заднице правозащитника работает гидравлический поршень. На паркетном полу пузырится громадная лужа блевотины. По кабинету распространяется зловоние, от кислых испарений невозможно дышать. Ксения опрометью бросается к окну, зажимая нос и рот ладонями. Створки распахиваются, свежий ночной воздух врывается в комнату. Девушка жадно хватает ртом прохладный ветер, до пояса высовывается из окна. Внизу стоят патрульные, изумленные лица белеют в темноте, как одуванчики в чаще.
— Что там у вас происходит? — строгим голосом спрашивает штурмовик.
— Да напилися, а закусить-то забыли! — визгливо отвечает Ксения. — Облевали все, дышать нечем! Поубивала бы вас всех, козлов!
— Тьфу… мать! Какого хрена здесь торчим? — ругается второй патрульный. — Они там водяру хлыщут, а мы на ветру соплями торгуем. Непорядок, командир!