– А зачем ты пришел?
– Вытащить девчонок оттуда.
– Что для этого нужно?
– Чтобы ты вколол мне этой дряни, и я как-то попаду тоже туда и как-то оттуда с ними выберусь.
– Очень ясный, исчерпывающий ответ. Я впечатлен. Ну давай. Ложись, устраивайся.
– Ты хочешь, чтобы я тебе доверился?
– Док, ты для этого и пришел. И в прошлый раз приходил, и записку оставил для этого же: чтобы мне довериться. Но сейчас тебе даже не нужно мне доверяться. Ты пришел, чтобы получить свой укол. Ты здесь спал, ты ждал, что я с тобой это сделаю. И если бы я тебе не поверил, я всё равно вкатал бы тебе этот укол. Ну?
– Это правда, – вздохнул Док и лег, вывернув руки венами кверху. – Давай. Только не тяни. Редкая же гадость…
– Я знаю, – ответил Камилл, и Док уже не сомневался: да, этот действительно знает, и больше, чем сам хотел бы.
Стиснутое резиновым жгутом плечо, укол, тупая боль в сгибе руки – Док в злой досаде втянул воздух сквозь зубы.
– Ну, я пошел, – его голос, небрежно размазанный по воздуху, закачался вокруг. Док еще боролся с приступом тошноты – укачало, – когда, многократно интерферируя и перемежаясь с первым, дымчато-лиловым голосом, чей-то зеленоватый голос ответил:
– Удачи.
От этого пересекающегося качания Дока стошнило им же самим в невыносимую пустоту.
Темные стены. Белесый свет, едва сквозящий из приоткрытой двери. Металлическое звяканье за ней, как будто перекладывают медицинские инструменты. Шаги, едва слышное бормотание, затем громкий смех. Деловито и буднично, как на работе. Ну да, они же на работе. А тело вжалось в пол, чтобы впитаться, утечь в бетон, как вода. Сколько в нем еще силы, в бедном, объятом страхом теле. Дикой силы, той, которую не выжмешь из себя, сколько ни пытайся – только отчаянно выплескивается в мгновения запредельного ужаса. Но разве ему не пора плыть в прозрачном бесчувствии, которое есть последнее прибежище обреченного? Что вообще происходит? Он там, куда стремился попасть, и он помнит и понимает.
– И ты опять здесь?!
Чего больше было в голосе Рыжей – удивления или ярости? Нет, Док не мог бы ответить на этот вопрос. Как и на многие другие вопросы, которые не он сам – а ему задавали здесь много-много дней и ночей подряд.
Но не в этот раз. Ему задавали вопросы не в этот раз. Не сейчас. А которое «сейчас» он имеет в виду?
Удивительно: он понимал себя как бы изнутри – того, кто здесь был много-много дней и ночей, но и как бы снаружи: только что пришедшего сюда в обход времени и пространства. Понимание как будто само образовалось и происходило в голове Дока, но в то же время его было нелегко удерживать – как равновесие на качающемся канате. Это отнимало уйму сил, и Док ответил грубее, чем хотел бы.