Екатерина (Мариенгоф) - страница 116

Полученные шпионские сведения Лондон немедленно переправил в Берлин к своему союзнику.

«Я узнал из верного источника, — писал после того Фридрих фельдмаршалу Левальду, — что Апраксину повелено, не атакуя ни Мемель, ни Восточную Пруссию, идти через Польшу в Силезию. Полагаю, поэтому, что, если так, то вы оставите в Восточной Пруссии только гарнизонные батальоны Люкского полка и земский батальон, а со всеми остальными войсками двинетесь в тыл русских войск Апраксина и будете следовать за ними до Силезии, что, конечно, крайне затруднит Апраксина и будет держать его в постоянном страхе».

Не менее достойна внимания депеша сэра Миткеля, английского посла при Берлинском дворе:

«Прусский король полагает, — извещал он своего друга сэра Уыльямса, — что Апраксину можно предложить известную сумму денег лишь бы он задержал движение русских войск, повод чему всегда легко найдется у главнокомандующего. Следовало бы при этом случае воспользоваться великой княгиней, если она согласится взять на себя это».

Старый клен в зеленых лапах своих держал луну, похожую на огромное яблоко антоновку.

Илистая неширокая речка, казалось, была кинута, как мушкетерская шпага, в высокие откормленные травы заливного луга.

Да! Да! Словно какой-то большой воин вытащил ее из яловой кожи ножен с медным наконечником и, не желая рубить людей, бросил в высокие травы.

Мушкетерам Апшеронского полку — Хрипунову Ивану, Васяткину Василию и Петуху — тихая теплая прусская ночь чудилась ночью своей, российской, тверской.

— Так этак, братцы мои, с самой измладости, — сказал Петух, глядя в неяркие звезды, — я к жизни нашей милой голублюсь, а она от меня тетерится.

У Петуха был добрый и изляпанный веснушками нос-репка и глаза словно из животного мира — кошачьи, что ли.

— И откуда, Петух, к тебе всякие слова приходят? — недоумевал мушкетер Васяткин. — Из песен ты их помнишь или от попов?

Когда б мушкетеру Васяткину — черные косы и цветистую кофту с юбкой, исщипали б его, измяли парни. Ласковой, горячей, черниговской красотой наделила апшеронца скудная тверская природа.

— Неспокойный ты, Петух.

— Это так — согласился мушкетер.

И запел, озирая звезды:

И оборвал:

— Братцы, а братцы, и чего это жизень наша не играние, значит, музыки? Нету мне уйму на такую жизнь.

Васяткин сидел в полной неподвижности у костра или, как говорили мушкетеры, у огнища и, подперев круглый подбородок кулаками, любовно глазел на картошку, варящуюся в котле.

У Петуха чесался язык:

— Такое, я, братцы, имею понятие…