И короны на табуретах, и шитье испанское, и горностай с балдахина, и ключи от неприступной крепости, и завоеванная Пруссия.
Нам кажется, что смерть главным образом трагична тем, что в ней отсутствует какая-либо таинственность. Уж больно все просто и понятно. Труп человека, дохлая кошка, раздавленный комар, срубленное дерево, опавший лист. Одно смердит больше, другое меньше, третье почти не смердит. Вот и все различие.
* * *
Двое суток Елисавета рвала желчью и кровью. Икала.
24‑го вечером приказала читать отходные молитвы.
Агония длилась всю ночь и до четвертого часа пополудни.
Врачи, как и полагается, оказались очень умными и понимающими после смерти пациента.
Болезнь они приписывали волнению крови, происходящей у Елисаветы от геморроя.
* * *
Еще не омыли большого мертвого тела, как Петр III кликнул камергера Гудовича:
— Минуты одной не теряя, друг мой, лети стрелою вот с этим письмом моим к королю прусскому.
И раскрыл объятия:
— Дай-ка поцелую.
И чмокнул с нежностью мокрыми губами.
— Путь тебе счастливый, друг мой, путь добрый.
А сколько берешь на сборы?
— Четверть часа, ваше величество.
* * *
К войскам, стынущим на морозе перед домом, где лежал труп, пышно разодетый, Петр III прискакал на черном коне.
Императора освещали факелами.
Когда он объезжал полки — музыка гремела, барабаны били, знамена преклонялись, солдаты орали: «Виват!»
Печальный день Петр закончил не печальным ужином.
33 кавалера и 41 дамская персона сели с ним за стол в галерее.
Задолго до рокового дня предусмотрительная Екатерина составила для своего неуравновешенного супруга подробную записку, как вести себя после кончины царственной тетки.
Об ужине с дамскими персонами до 2 часов ночи в записке ничего не было сказано.
Правительственный сенат разослал указ, чтобы во все время глубокого траура столы были накрыты черным сукном, стены черными чехлами и все бумаги посылались за черной печатью.
В «печальной комиссии», учрежденной Петром III для великолепного погребения, пошла торговля с поставщиками черных сукон, стамеда, фланели, крепа и прочего.
* * *
Миниха с сыном, Бирона с фамилией, Лестока император звал из ссылок.
А про Бестужева сказал: «Пусть сидит в деревне и выдумывает жизненные эликсиры; он с женою моею был смигнувшись, ее сочувственник, черт с ним!»
Смертельно больной граф Петр Иванович Шувалов, пожалованный Петром III в фельдмаршалы, приказал, на изумление жителям, тащить себя по морозным улицам на парадной постели из собственных светлиц, отдаленных от дворца, в дом нового генерал-прокурора и генерал-кригс-комиссара Глебова, живущего в самой близости от императора.