— За гренадерскую роту Преображенского полка голову кладу, — сказал камер-юнкер, — они у меня вторую неделю из питейных домов не выходят.
И, спохватившись, добавил в строгости:
— За отечество, за дочь своего Творца (так в гвардейских полках называли Петра), и чтоб иноземщикам земля была пухом, готовы пролить кровь свою.
Версаль.
— Ваше величество, маркиз Шетарди надеется повернуть Россию в сторону интересов Франции. Для того, по мнению господина посланника, всеми способами должна быть проложена дорога к трону принцессе Елисавете. Став императрицей, она доверится русским и перенесет столицу в Москву. Граф Остерман взойдет на эшафот. Русские вельможи от интересов государственных обратятся к заботам о своих поместьях, к делам хозяйственным. В этом их прирожденная склонность. Морские силы будут преображены. Россия, ваше величество, мало-помалу вернется к старине, и Франция освободится от могущественного врага. Принцесса Елисавета ненавидит англичан. Торговые выгоды России ставили ее в зависимость от Англии. С помощью Божией на развалинах английской коммерции ваше величество утвердит французскую.
Так министр изложил перед королем содержание депеши, полученной из Петербурга.
* * *
Господин Шетарди и господин Финч, не сходясь в политических интересах, сходились, и не редко, во вкусах и мнениях.
«Большая часть дворян — закоренелые русские; только принуждение и насилие могут воспрепятствовать им возвратиться к их старинным обычаям. Между ними нет ни одного, который не желал бы видеть Петербург провалившимся на дно морское и все завоеванные у шведов провинции отошедшими к черту, лишь бы только иметь возможность возвратиться в Москву; где, вблизи своих поместий, они могли бы жить с наибольшею роскошью и с меньшими издержками» — писал в Лондон из Петербурга английский посланник 21 июня 1741 года.
Около полуночи явился Михаила Воронцов с пятью гренадерами лейб-гвардии Преображенского полка.
— Пришли, — сказал медикус Лесток.
— Слышу, — глухо откликнулась цесаревна.
— Дожидают в антикамере.
— Знаю. Не вяжись ты ко мне, ради Господа!
— Поспешай, ваше величество.
В сенцах брехали псы. Елисавета с белыми губами вышла к гренадерам.
— Дети мои, — сказала она верзилам в больших шапках из черной пумповой кожи, — так как же, не попятимся? Ретирады не будет?
Губы ее дрожали.
— Спасем отечество, дети мои? Прогоним иноземщиков?
Слезы прыснули из ее глаз, посеревших в эту ночь от страха.
Верзилы в шапках из черной пумповой кожи взревели:
— Спасем отечество!
— Прогоним иноземщиков!
— Веди, матушка!
В антикамере завоняло перегаром, редичным рыгом, простой кожей.