— Чепуха, у Фике отличные глаза! Они горят, как пуговицы на мундире, — сказал генерал и заулыбался.
Блаженная родительская слепота осенила его своей благодатью с небольшим запозданием.
А Иоганна-Елисавета успела даже забыть, что у дочери необыкновенные ноготки-миндалинки. Молодая женщина думала о себе.
— Принесите мне ручное зеркальце, — попросила она мужа.
Генерал ткнулся туда-сюда и не нашел. Хотел переложить с кресла на столик молитвенник. Из него выпало зеркало. Оно не разбилось. Генерал выпрямился. Он был к Богу прилежен. Красная сеточка затянула белки круглых глаз, лишенных лошадиной мечтательности. Видимо, кровь прилила к голове. Генерал несколько раз провел прямой ладонью по волосам, гладко зачесанным и связанным назади в пучок, согласно моде Фридриха-Вильгельма.
— Каким образом ваше зеркало попало в молитвенник? — спросил он жену недовольным голосом.
Больная лежала с опущенными веками. Ей почему-то было приятно, что она обеспокоила и озлила этого прусского служаку с мясистыми щеками.
— Каким образом ваше зеркало попало в молитвенник?
Женщина молчала.
К счастью, генерал был воспитанником Рыцарской академии в Берлине. Орден Великодушия он получил не за то, что колотил женщин, но потому, что стрелял в людей, рубил их и отдавал команду прикалывать штыками.
Христиан-Август стал штетинским комендантом. Из углового дома господина Ашерслебена семейство переехало в замок древнего строения. Ему полагалась казенная квартира.
В свое время в замке проживали герцоги померанские. Прямые башни как прусские гренадеры. А башня южного флигеля даже ворочала глазами, пугая ребят. На ней были часы с циферблатом, сделанным как лицо человека. Когда часы били — двигались мертвые глаза. Каменный прусский солдат держал в зубах цифру, которая означала месяц.
Маленькую Фике водворили в сводчатой комнате рядом с колокольней, а нежная мать предпочла устроиться в противоположном крыле здания.
У Иоганны-Елисаветы было много забот, из Парижа ей присылали кукол, одетых по самой последней моде. Но муж был скареден, а штетинские портнихи сплошь дуры. Кроме того, король прусский не любил французских затей. Он, уподобляясь варвару, восставал против тростниковых, стальных или китового уса обручей, диаметром до четырех аршин, которые носились под юбками; а также восставал против мельничных крыльев и кораблей, которыми франтихи украшали свои прически. Фридрих-Вильгельм желал, чтобы немецкие дамы были одеты менее красиво.
Как тут не потерять голову хорошенькой супруге коменданта: молодая мать, получившая светское воспитание в Брауншвейге, награждала Фике колотушками, не всегда справедливыми.