Критические и моральные рассуждения фельдмаршала были очень длинны и не очень многообразны: душа, вера, Россия, Бог, Царствие Небесное, царствие земное, чистое сердце… чистое сердце, царствие земное, Царствие Небесное, Бог, Россия, вера, душа.
— Лучше отказаться от неверной короны, чем поступить против своей совести.
Душа, вера, Россия, Бог…
В который раз?
А Фике в ответ только плакала. Она прекрасно понимала, что на слезы любимой дочери фельдмаршалу трудней возражать, чем на слова.
— Скажите же мне что-нибудь, — умолял несчастный отец.
А Фике покрывала поцелуями его руки. Женщины и полководцы знают, что самое лучшее, самое верное оружие — нечестное оружие. Потому-то в решительную минуту они и предпочитают им сражаться.
Мучимый скорбным предчувствием, Христиан-Август сказал:
— Пройдите к себе и попросите, чтобы меня никто не беспокоил.
Фике поднялась с колен и с повисшими руками направилась к двери. На пороге она повернула к отцу мокрое лицо и почтительно поклонилась.
Замок щелкнул.
Покорная кроткая девица на мгновение остановилась в пустынном сводчатом коридоре, хлопнула в ладоши, подпрыгнула и, перевесившись через перила, скатилась на животе в первый этаж.
А фельдмаршал, колеблясь в мыслях и с глазами, обращенными на распятье, сидел в кресле. Он совещался с Богом и с самим собой. На это занятие ушло довольно много времени.
Выплыла луна.
Фельдмаршал подошел к письменному столу и зажег свечи.
Глупые люди, как правило, не сомневаются в своем уме. Большею частью они также не сомневаются в том, что друзья и знакомцы их считают за умников. Поэтому-то, не тревожимые сомнением, они обычно столь разговорчивы в обществе, многословны в письмах и щедры на сентенции.
Фельдмаршал оточил перо. Перед маленькой Фике лежала жизнь. Отец решил дать своей крошке несколько мудрых наставлений, так сказать, крепкий посох, с которым она пойдет по жизни, не споткнувшись. Только бы она не выпустила его из своих слабых ладоней.
Фельдмаршал недаром прожил свой век. Он шествовал, оглядываясь по сторонам. Господь Бог дал нам уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть. А глупцы завязывают их. Принесем же Господу благодарение за то, что он не создал фельдмаршала глупцом. Теперь у фельдмаршала есть святая обязанность — передать дочери всю свою житейскую мудрость. Пути Господни неисповедимы. Кто знает, может быть, и вправду крошку Фике ждет русская корона? Как же отцу не облегчить тяжести ее?
Христиан-Август обмакнул перо и, перекрестясь, вывел первые слова:
«Pro memoria», что означает «на память».
Он писал всю ночь. Судорога дважды сводила узловатые подагрические пальцы. В первый раз на фразе, рекомендующей Фике