У входа тут же послышалась возня – бойцы шустро угомонили дернувшихся было гвардейцев, при всем своем могуществе, лишенных блокиратором силы.
– Как это понимать, Иван Александрович? – Холодно спросила Ника.
– Сейчас объясню, – улыбнулся одними губами Черниговский и повелительно махнул рукой.
На улице резко застучали оружейные очереди, раздался треск стекла и жалобный взвизг металла. Резко взмыл в воздух крик боли, тут же оборвавшийся после новой автоматной очереди.
А на лица ошарашенно обернувшегося Ждана Семеновича и Павла Павловича обрушились приклады автоматов незаметно подошедших солдат, заставив их рухнуть на пол, со стоном пытаясь унять кровь из рассеченных лбов и носа. Впрочем, им тут же добавили еще пару раз, чтобы они не мешали благородному собранию свои скулежом.
Иван Александрович, помолчав мгновение, опустился на колени. И на коленях подполз к стулу княжны, пока до нее не осталось около метра.
– Поднимитесь, Иван Александрович… – растерянно произнесла Ника, пытаясь встать.
Встав на локти, Черниговский потянулся к ее платью, непривычными к такому пальцами подхватил подол за самый краешек, поднес к губами и истово поцеловал.
– Госпожа, – поднял он взгляд вверх. – В столице бунт. Господин обвинен в покушении на императорскую кровь и заточен в тюрьму. Его казнят на рассвете.
Мгновение тревоги и непонимания в глазах молодой княжны сменились странной желтоватой дымкой, будто бы унесшей за собой все тревоги и сомнения.
Ника степенно поднялась с кресла и посмотрела через витражные окна на наступающую ночь.
– Значит, нам не следует терять времени. – Мягким, обволакивающим тоном произнесла девушка, глядя перед собой.
– Я привел человека, ведающего о деталях заговора! – Указал Черниговский на избитого Лигачева. – Необходимо передать сведения Шуйским и Юсуповым!
– Делайте, – шагнула Ника вперед, подолом платья скользнув по лицу старика.
– П-постойте… Постойте, госпожа! Вам нельзя выходить из-под защиты башни! – Заволновался Черниговский, который единственное, что хотел – чтобы Ника дозвалась до могущественных союзников.
Потому что его они слушать не станут. Не человека, который виновен в возможной смерти принца. Недостойного, у которого остался только один путь.
– Условиями вашего договора, любезный Иван Александрович, – шелестел мягкий голос будто бы отовсюду. – Меня более не удержать. – Ника положила правую руку на живот и мягко улыбнулась.
– Н-но это было не мое условие! – Изумился Черниговский, поднимаясь на ноги. – Это Самойлов выкрутил мне руки, заставив вписать пункт о вашем заточении в договор!