Цесаревич Сергей Дмитриевич полагал, что придется заменить даже паркет вместе с оконными рамами, чтобы вытравить воспоминания об этой гибельной сладости. Но он сжег бы и весь Измайловский остров, если это стало бы ценой выздоровления сына.
Центральный зал Измайловского поместья не так давно встречал лучших медиков и знатоков ядов, способных оказать помощь отравленному наследнику. Однако те бессильно ходили вокруг постели с усыхающим Рюриковичем, поставленной посредине зала, и со скорбью разводили руками. Все, что они могли сделать – уже делали две тени «виртуозов», неотлучно стоящие подле изголовья ребенка.
Центральный зал видел и лучших книжников – сосредоточий великой мудрости и сомнений, чуть не разругавшихся между собой, но так и не пришедших к единому мнению даже под требовательным взглядом его высочества.
Дошел черед даже до церковников и явных авантюристов, пущенных на порог под давлением отчаявшейся супруги. От них не было толку, кроме успокоения и крошечной искорки надежды – на это не стоило жалеть золота в скорбный час. Вреда все равно не будет – предки не дозволят.
Сегодня в этом зале собралось одиннадцать отборных убийц с мировым именем.
Металлические щипцы в узловатых старческих руках зачерпнули из чаши и застучали по мутному стеклу, размазывая угольно-желтую массу тонким слоем. Под тихий и злой шепот Салота, вытеснивший шум ветра в окнах, масса стала усыхать, трескаясь крупными шестигранными кристаллами и обращаясь в красный цвет.
– У вас ничего не получится, болезнь не духовная, – меланхолично прокомментировал господин Ялин с мягкого дивана, который занимал в одиночестве.
Преимущества большого зала – все смогли занять отдельную мебель, щедро расставленную по периметру. Были даже мягкие подушки для Раджи Миттал – но тот предпочел место за столом, где играл сам с собой в шахматы, изредка поглядывая на неудачи остальных.
Потому что успехов не было. Даже у самого раджи – болезнь не играла в шахматы, а в медицине тот был не силен.
Между тем, салот не сбился ни на секунду, продолжая свой речитатив, обращая цвет в пепельно-красный, дышащий жаром сильнее, чем угли – воздух над кристаллами поплыл маревом, а запахи из сладковатых обратились душными, тягостными, словно в шахте на большой глубине – смесь ржавчины и земли.
– Он крадет мою идею. – Всмотрелся в кристаллы господин Паундмейкер. – Я первый предложил переселить душу в другое тело.
– И кого бы мы получили? – Заносчиво фыркнул Ялин. – Вашу марионетку? И кого получим сейчас? Марионетку Салота?
– Баланс между доверием и благоразумием, вот что должно заботить нашего радушного хозяина. – Сделал ход в шахматы раджа. – Это будет потруднее, чем преодолеть болезнь Ивана.