И только дома, в стенах Измайловского поместья, можно быть совсем другим человеком – хмурым и напряженным в одиночестве, искренне влюбленным при жене. Но главное – бесстрашным, отчаянным, веселым, шебутным, смешным, добрым и строгим отцом.
Цесаревич оправил сбившийся воротник и с теплотой в душе заглянул меж деревьев – где-то там бегает его сын, с неугомонностью пятилетки то воздвигая крепости из снега и льда, то прикармливая местных белок – наглых еще с того времени, когда Дмитрий сам там бегал.
В поместье было достаточно безопасно, чтобы носиться одному – тем более в сопровождении одного из предков, которых малыш научился призывать и ввязывать мертвых «виртуозов» в свои игры. Несмотря на то, что предки не умели разговаривать, и были лишь тенью самих себя – но азарта и разговорчивости малыша хватало на двоих.
Впрочем, игры – играми, но за спиной уже приготовился ужин, и пора бы молодому Рюриковичу вернуться домой.
– Иван, – громко окликнул Дмитрий сына.
Недовольно каркая, взлетела спугнутая голосом стая воронья с высоких ветвей. Давно пора завести сокола – и сыну практика, и другой птицы вокруг не будет.
Сделав себе пометку и не дождавшись ответа ребенка, Дмитрий вздохнул и зашагал к деревьям.
Опять, наверное, увлекся и не расслышал голос отца за собственными монологами…
С глухим звуком справа и сзади упало нечто нетяжелое, вызвав легкое недоумение.
Но не успел цесаревич обернуться – как буквально под ноги к нему с тем же звуком рухнула мертвая черно-серая птица. В перекореженной позе, с распахнутыми крыльями. Ворона.
– Тревога! – Закричал Дмитрий, бросив огненный шар над головой, тут же взорвавшийся ярким сигнальным заревом.
А сам рванул вперед, среди падающих мертвыми птиц, выкрикивая имя сына.
Пока не нашел его под тенью высокого и толстого дуба.
В руках бездыханного малыша – яркий и цветастый мяч. Вернее, лопнутая пленка, под которой железный шар с сотнями игл, часть которых вонзилась Ивану в ладонь.
Ярость и отчаяние рвануло из груди, воплотившись в шесть полупрозрачных мужских силуэтов, двое из которых тут же склонились к сыну, не давая заразе растечься по телу, фиксируя повреждения и снабжая энергией мозг.
«Угроза с воздуха», – билась холодная мысль в готовом к разрушению разуме. – «Хранитель успел заметить и ударил, убив стаю ворон. Достал или нет?».
Четверо призраков коротко поклонились, и в тот же миг небо на огромную вышину и до горизонта рвануло всполохами черно-красного пламени.
Подбежавших слуг и супругу цесаревич встречал доброжелательной улыбкой.
Ивана забрала жена, впервые тайком и с испугом посмотрев на мужа.