Их всех пригласил я, напомнив о старом долге. Но никто не звал их в Москву и Империю. Все они – на чужой территории, во власти Рюриковичей, лояльных к ним лишь в той мере, что они пока живы.
А раз я здесь, перед ними и выведен из тюрьмы, то каждый из одиннадцати приглашенных что-то обязан был пообещать Сергею Дмитриевичу. Какую-то услугу, ценность или плату золотом – ради того, чтобы имперский преступник, которого могут повесить завтра, был явлен перед их очи, и они смогли исполнить обещанное.
Не важно, насколько мелок и ничтожен человек, ранг Силы которого они взялись проверить. Любая соринка неисполненных обязательств на Чести, не дающая использовать Силу в полной мере, может стоить им жизни. И они об этом знают. И Сергей Дмитриевич, к которому явились одиннадцать грандмастеров и экспертов по любым артефактам мира, обязан пользоваться этим в полной мере.
Встав за пять шагов от дуги из «виртуозов», я коротко поклонился цесаревичу, позволив себе ободряющую улыбку. Затем отдал честь князю Давыдову и обратил внимание на лежащего рядового Ломова.
– Кто посмел? – Обратил я внимание на одиннадцать «виртуозов», обращаясь к ним на английском.
Островная империя оттопталась в свое время по всему свету, устраивая опиумные войны в Поднебесной, стравливая визирей в Индии и покупая у береговых темнокожих их менее удачливых континентальных сородичей. Одним словом, английский знали все.
– Я. - прищурился Кри Паундмейкер.
– Вот туда встаньте, будьте добры, – указал я на пустырь на три десятка шагов левее.
– Штабс-ротмистр, жизнь гостя гарантирована Сергеем Дмитриевичем. – Подал равнодушный голос князь Давыдов.
– Отчего же, я согласен стать мишенью для испытания на ранг Силы этого человека. – Произнес чуть надломленный голос, словно вспоминающий произношение английского.
– Ваша жизнь гарантирована Сергеем Дмитриевичем, – мельком взглянув на него, я отвернулся к цесаревичу.
Сбоку гулко рассмеялись.
А я смотрел в потухшие и уставшие глаза его высочества, в которых – на самом дне, под тягостным грузом обреченности, плескалась ярость и воля.
– Самойлов. Вы обещали доказательства. Эти одиннадцать господ ими не являются. – Рваными фразами произнес он.
– Доказательство последует. – Подтвердил я.
– У вас есть только этот день.
– Я помню, ваше высочество.
Цесаревич побуравил меня взглядом, потом коротко кивнул.
– Приступайте к испытанию на ранг. Эти господа прибыли издалека, во исполнение данного ими слова. Их время ценно.
А еще ценнее время, которое они могут посвятить на поиск пути исцеления для принца – было в его взгляде, и я молча отдал ему честь, поворачиваясь к представительной комиссии.